Король решает не всё
Шрифт:
— В этом определенно есть свои плюсы.
Открыла холодильник, взяла себе очередной кривоватый бутерброд и пошла за стол. Подумала, слышит ли её министр Шен… подумала, будет ли глупо пожелать ему доброго утра… решила, что разговаривать со стенами — это уже клиника, села за стол и открыла свои иероглифы.
Пролистала книгу по истории, удивилась, как мало страниц осталось, доела бутерброд, облизала пальцы, вытерла о штаны и опять взялась переписывать, решив сегодня обязательно добить до конца. Солнце поднималось, на улице становилось всё более шумно, Вероника бойко строчила иероглифы, тихо напевая
«Кто бы мне теперь это все перевел, вот ещё вопрос.»
Перевернула страницу и стала рассматривать карту на форзаце, только теперь она изучала не только рельеф и границы, но и надписи — за время, проведенное за переписыванием, иероглифы стали восприниматься по-другому, она многие из них запомнила, потому что они часто встречались, у других запомнила какие-то повторяющиеся детали, отметила, какие обычно пишутся подряд, с каких начинаются столбики.
На карте часто встречались одинаковые иероглифы в названиях рек, все названия портов начинались с одного и того же символа, названия провинций тоже в начале имели один и тот же иероглиф, а второй всегда менялся. Рассматривая карту, она зацепилась взглядом за один из иероглифов, попыталась понять, почему он привлек её внимание, через время отбросила вариант, что уже видела этот символ в книге — она много символов видела в книге, причина не в этом.
«Что с ним не так? Где ещё я могла его видеть?»
Она взяла чистый лист и медленно перерисовала этот подозрительный иероглиф, откинулась на спинку кресла, рассматривая листок и пытаясь растолкать ленивую память.
«Я его точно уже видела. Где?»
Вариант с рынком она тоже отбросила. Хорошо покопавшись в памяти, Вера точно подсчитала, сколько вывесок на цыньянском видела на рынке — ровно одну, Барт сказал, что это начало восточных рядов и им там делать нечего, Вероника мазнула взглядом по уходящим вдаль пестрым палаткам и отвернулась.
Решив довести дело до конца, она взяла ещё один лист и попыталась вспомнить эту вывеску, убила с особой жестокостью полчаса, распсиховалась и вспотела, но вроде бы нарисовала все без ошибок — это ничего не дало, искомого символа там не было, даже близко похожего не было. Она опять стала копаться в памяти, надеясь отрыть из глубин все виденные в этом мире иероглифы, вспомнила надпись на цветочном горшке в доме Тонга, её тоже записала настолько подробно, насколько смогла вспомнить… и увидела его, тот самый иероглиф.
«Гребаный цветочный горшок, блин!!! Столько времени коту под хвост, лучше бы я чай попила под хорошую книжку…»
Из портала вышла темная фигура и склонилась в поклоне, Вера щелкнула пальцами:
— О, Двейн, ты мне нужен! Иди сюда.
— Доброе утро, — слегка озадаченно приподнял брови Двейн, подошел к столу, рассматривая гору бумаг. Вера неопределенно кивнула, отмахиваясь от церемоний, поманила его пальцем и повернула ему листок со злополучным иероглифом:
— Что тут написано?
— Юг, — ещё более озадаченно ответил Двейн.
— Угу, — она быстро написала перевод внизу и развернула Двейну следующий лист, — а здесь?
— Зелья и амулеты мастера Чен Ю Ми, — ещё более охреневшим тоном проговорил Двейн, — где вы это взяли?
— Да так, — отмахнулась
— Первый «смешивать», второй «здоровье», так как они написаны слитно, — видите, здесь перемычка? — то переводятся одним словом, «зелья». Дальше «магия» и «камень», вместе будет «амулет». — Вера кивала, следила за его пальцем и записывала. — Это частица уважительного обращения, она сама по себе не употребляется, только в сочетании. Следующая часть — само обращение, в данном случае «мастер», но в сочетании с другими частицами может значить и другое. Дальше один знак фамилии и два знака имени. Где вы это взяли?
— На рынке, — отмахнулась Вероника. — А это?
— А это вы где взяли? — вздохнул парень, пробежав взглядом длинный столбик и округляя глаза, Вера насмешливо скривила рожицу:
— Вот этот «юг» мне показался знакомым, я решила вспомнить, где его видела, пришлось откопать из памяти все когда-либо виденные иероглифы вашего мира.
— Ну так и где же вы это видели? — мягко, как опасного психа, спросил её Двейн, Вера криво улыбнулась:
— Это было написано на цветочном горшке с лысым бонсаем, который стоял на столике в кабинете Тонга, где он меня допрашивал. Из-под этого горшка господин министр скатерть выдернул, в которую меня завернул.
— Вы уверены? — севшим голосом переспросил Двейн, она фыркнула:
— Дружище, это было черте когда, я была перепуганная и злая, как я могу быть уверена?
— Но вы это написали, — тихо сказал он, беря со стола листок и внимательно изучая, поднял на Веру взгляд, очень удивленный, слегка недоверчивый и с долей уважения: — Кто учил вас писать?
— Господин Всезнайка, кто ж ещё? — фыркнула Вера. — Так что там написано?
— Это пожелание здоровья и долголетия, — тихо ответил Двейн. — У вас красивый почерк.
— Спасибо, — фыркнула Вера, — но юг там причем?
— Можно я это возьму? — спросил Двейн, складывая листок пополам с таким видом, как будто ответ «нет» невозможен.
— Двейн, — недовольно рыкнула Вера, — давай переводи нормально!
— Госпожа, — поклонился парень, она вскочила:
— Стоять!
Двейн выпрямился и юркнул в портал прежде, чем она выбралась из кресла. Вера раздраженно хлопнула ладонью по столу, усаживаясь обратно и злобно придвигая к себе листок с «югом», впилась взглядом в иероглиф и сжала виски, пытаясь отрешиться от своей злости и опять погрузиться в сосредоточенное состояние, ей казалось, что это ещё не всё, здесь ещё есть, над чем подумать. Иероглиф поплыл перед глазами, Вера опять взяла кисточку и стала рисовать его ещё раз, только теперь стилизованно, чуть более квадратно и с углами вместо изгибов.
Отодвинулась, посмотрела, кивнула сама себе и опять сложила руки на груди. Так ей нравилось больше, этот вариант был ближе.
«К чему ближе? Где я его видела?»
Опять закрыв глаза, она попыталась вспомнить, картинки в памяти мелькали невероятно быстро, неразличимо, иногда появлялись совершенно левые кадры, надерганные подсознанием неизвестно откуда, как будто наобум — Эйнис спотыкается, когда Вера посылает ей воздушный поцелуй; министр финансов жмет руку министру Шену; министр Шен что-то размашисто пишет карандашом прямо здесь, за вот этим столиком…