Король сделки

Гришэм Джон

– До того как вы позвонили час назад, не знал. Было известно только, что Уотсон ушел во вторник и не вернулся. Мы понимали: что-то случилось, но с ними всегда что-нибудь случается, нам это не в новинку. – Экс выговаривал слова медленно и четко, часто моргал, но взгляда не прятал. – Расскажите мне, что стряслось.

– Только конфиденциально, ладно?

– Я его наставник. И духовник. Вы его адвокат. Все сказанное в этой комнате здесь и останется. Идет?

– Согласен.

Клей подробно поведал обо всем, что ему удалось разузнать, в том числе изложил версию случившегося, услышанную от самого Текилы. Официально и по этическим соображениям он не

должен был никому раскрывать содержание заявления своего клиента. Но какая уж тут этика? Тэлмадж Экс знал о Текиле Уотсоне неизмеримо больше, чем Клей мог бы узнать когда бы то ни было.

По мере того как Клей разворачивал перед ним цепочку событий, Тэлмадж Экс все больше сникал и наконец закрыл глаза, подняв лицо к потолку, словно хотел узнать у Господа, почему это произошло. Казалось, он глубоко ушел в свои мысли.

Когда Клей закончил, Экс спросил:

– Чем я могу помочь?

– Мне бы хотелось увидеть его личное дело. Он меня уполномочил.

Папка с делом Текилы Уотсона лежала на столе перед Тэлмаджем Эксом.

– Чуть позже, – ответил он. – Сначала поговорим. Что бы вы хотели узнать?

– Начнем с биографии. Откуда он родом?

Тэлмадж, готовый оказать любую помощь, снова смотрел прямо в глаза Клею.

– С улицы, оттуда же, откуда мы все. К нам его направила социальная служба. Безнадежный случай. Никакой семьи, заслуживающей упоминания. Отца он никогда не знал. Мать умерла от СПИДа, когда ему было три года. Воспитывали его, если можно так выразиться, две тетки, он переходил с рук на руки, бывало, его брали в чужую семью на время, мыкался по приютам, не вылезал из судов. Школу бросил. У нас тут все такие. Вы знаете что-нибудь про реабилитационные лагеря?

– Нет.

– К нам попадают самые трудные, закоренелые наркоманы. Мы их запираем на несколько месяцев, и они у нас живут, как в лагере для новобранцев. Нас здесь восемь человек, восемь наставников, и все мы в прошлом наркоманы. Кто однажды пристрастился к зелью, тому нет ходу назад. Но вы Должны знать вот что: четверо из нас стали священниками. Я тринадцать лет отдал наркотикам и грабежам, а потом нашел путь к Иисусу. Словом, мы специализируемся по тем юным кокаинистам, которым никто уже не может помочь.

– Только по кокаинистам?

– Кокаин, мистер, – наркотик относительно дешевый, общедоступный, он позволяет им хоть на пару минут забыть о своей паскудной жизни. А стоит начать – и ты уже без него не можешь.

– Он толком ничего не рассказал мне о своих преступлениях.

Тэлмадж Экс открыл дело Текилы Уотсона и перевернул несколько страниц.

– Скорее всего это потому, что сам толком ничего не помнит. Текила несколько лет провел под кайфом. Вот. Ограбление, угон автомобилей – все, как у всех нас, когда нам удавалось раздобыть дурь. В восемнадцать лет он получил четыре месяца за магазинную кражу. В прошлом году попался на хранении – три месяца. Не самый плохой послужной список для такого, как мы. Никакого насилия.

– Никаких тяжких уголовных?

– Я не вижу ни одного.

– Попробуем это использовать, – сказал Клей. – До некоторой степени это может помочь.

– Звучит так, будто ему ничто уже помочь не может.

– Мне сообщили, что есть по крайней мере два свидетеля. Я не питаю особого оптимизма.

– Он признал свою вину в полиции?

– Нет. Там сказали, что он захлопнулся, как моллюск в раковине, когда его поймали, и вообще ничего не стал говорить.

– Это необычно.

– Да уж, – согласился Клей.

– Похоже на пожизненное без права апелляции, – со знанием дела предположил Тэлмадж Экс.

– Совершенно верно.

– Знаете, мистер Картер, для нас это еще не конец света. Во многих отношениях жизнь в тюрьме лучше, чем жизнь на здешних улицах. Я знаю немало парней, которые сделали бы выбор в пользу первой. Жаль. Текила был одним из немногих, кто в состоянии выкарабкаться...

– Почему вы так считаете?

– Потому что у парня есть голова на плечах. Когда мы его «очистили» и привели в порядок, он был страшно доволен. Впервые в своей взрослой жизни не был под кайфом. Он не знал грамоты – мы стали учить его. Ему нравилось рисовать – мы его всячески в этом поддерживали. Мы здесь не склонны торжествовать по поводу своих успехов, но Текилой гордились. Он даже подумывал по понятным причинам сменить имя.

– Вы никогда не торжествуете по поводу своих побед?

– Мистер Картер, мы теряем шестьдесят шесть процентов этих ребят – две трети. Они поступают к нам больные, как бродячие псы, с мозгами и организмами, истерзанными кокаином и недоеданием, порой умирающими от дистрофии, с кожей, покрытой коростой, с выпадающими волосами – это самые тяжелые наркоманы округа Колумбия. И мы обеспечиваем им нормальное питание, очищаем организм от наркотиков, прививаем элементарные трудовые навыки. Они встают в шесть утра и драят палаты перед обходом. В шесть тридцать – завтрак, а потом беспрерывное вправление мозгов. С ними работает группа крепких профессионалов, некогда прошедших через все то, через что проходят теперь наши подопечные, так что никакой туфты, извиняюсь за выражение. Им и в голову не приходит мошенничать, потому что мы сами опытные мошенники. Спустя месяц они чисты и горды собой. По жизни за пределами лагеря они не тоскуют, так как ничего хорошего их там не ждет – ни работы, ни семьи, никого, кто их любит. Им легко вправлять мозги, и мы делаем это весьма жестко. Через три месяца, в зависимости от индивидуальности пациента, начинаем отпускать его на час-другой в день на улицу. Девять из десятерых возвращаются, потому что им хочется снова оказаться в каморках. Мы держим их здесь год, мистер Картер. Двенадцать месяцев, ни днем меньше. Стараемся дать начатки образования, кое-какие навыки обращения с компьютером. Прилагаем неимоверные усилия, чтобы найти для них работу. Выпуская на свободу, мы молимся за них. Они уходят, и в течение года две трети из к снова садятся на наркотики и оказываются на помойке.

– Вы принимаете их обратно?

– Редко. Если они будут знать, что могут сюда вернуться, им и вовсе удержу не будет.

– А что происходит с оставшейся третью?

– Это именно то, ради чего мы здесь, мистер Картер. Ради этого я и остаюсь их наставником. Эти парни, как я, выживают, прилагая для этого неимоверные усилия. Мы побывали в аду и вернулись, и не дай Бог никому пройти такой страшный путь. Многие из уцелевших работают с другими наркоманами.

– Сколько человек способен принять лагерь?

– У нас восемьдесят коек – все заняты. Места здесь довольно, чтобы принять вдвое больше, но, как всегда, не хватает денег.

– Кто вас содержит?

– Наш бюджет на восемьдесят процентов состоит из федеральных субсидий, но никогда нет гарантии, что мы получим их и на следующий год. Остальное выклянчиваем у частных фондов. Сколько сил на это уходит, если бы вы знали!

Клей перевернул страницу и что-то записал.

– У Текилы нет каких-нибудь родственников, с которыми я мог бы поговорить?