Король серых
Шрифт:
«Здесь чересчур много людей», — мелькнула внезапная и странная мысль. Это не была жалоба на то, что ему никак не пробиться туда, куда он хочет, скорее наблюдение на уровне подсознания, что здание вокзала заполняли те, кого там не должно быть. Но всякий раз, когда Джеремия пытался вычленить из толпы эти лишние тела, его глаза отказывались фокусироваться на них. Фигуры возникали из общей массы и ныряли обратно, как скользкие угри, и ни тела их, ни лица не удавалось рассмотреть. Только тени. Некоторые были настолько расплывчаты, что Джеремия подумал, не могут ли они быть обманом зрения.
— Очки… — пробормотал он. — Нет и
И тут он увидел прямо перед собой колонну — спасительный остров в безбрежном океане. Локтями расталкивая толчею, он устремился туда.
Достигнув заветной колонны, прижался спиной к холодному мертвому камню. Людской поток продолжал свой бесконечный путь, не замечая утраты одной своей частицы — ведь их было так много. То здесь, то там среди настоящих людей мелькали одни и те же смутные силуэты, и они никуда не шли… просто мельтешили.
«Просто еще не проснулся. Надо было выпить больше кофе».
Нельзя столько вечеров в неделю поздно ложиться, даже если эти вечера потрачены на чтение. Джеремия на секунду зажмурился, надеясь избавиться от призраков, но те не пошли ему навстречу и по-прежнему продолжали сновать среди стад хмурых леммингов, изрыгаемых чревами поездов. Джеремия поморщился: что ж, если они не хотят исчезать, он просто не будет их замечать. В конце концов, они всего лишь фантазмы, порождение переутомленного мозга — в этом не могло быть сомнений.
А она — тоже фантом? Если так, то его воображение творило чудеса, потому что он увидел ее как раз в тот момент, когда уже был готов снова вступить в разлившийся перед ним океан душ. Всего лишь ее спину, но ее невозможно было спутать ни с чьей другой. У обыкновенной женщины такой спины быть не могло. С утроенным рвением Джеремия принялся прокладывать путь в вязком потоке, не обращая внимания на гневные взгляды и терпеливо снося тычки, которыми награждали его те, у кого он посмел отнять несколько драгоценных секунд. Джеремия лишь машинально бормотал извинения, ни на мгновение не прекращая отчаянных попыток сократить расстояние между ним и черноволосой чародейкой.
К несчастью, напор людского потока был сильнее, чем можно было предположить. Тодтманн обнаружил, что его унесло слишком далеко, к самым дверям с горящими над ними буквами «выход». Подсознание безуспешно пыталось ему сообщить, что выход должен быть в другом месте. Джеремия воспринял этот знак как обещание конца, понимая, что и она тоже стремится к выходу. Если бы только удалось первым оказаться на улице, то — как знать — может, ему и посчастливится встретить свою мечту. С ожившей надеждой в сердце он приблизился к дверям.
Хрипло посмеиваясь над незадачливым смертным, на козырек над несуществующим выходом опустился ворон — впрочем, смеха его никто не услышал.
— «Добро пожаловать ко мне в гости», — говорил паук мухе. — Ворон даже подпрыгнул от удовольствия. — «Входи смело и… бойся».
«Как здесь очутился какой-то туннель? — вопрошал внутренний голос. — Откуда здесь такой темный и глубокий туннель?»
«Вовсе он не темный!» — молча спорил с ним Джеремия. Что натолкнуло его на столь нелепое предположение, когда от лившегося отовсюду света можно было ослепнуть? И все же было в этом свете что-то темное, если такое вообще возможно.
Он ступил в туннель и не заметил, что вслед за ним нырнула под потолок туннеля большая черная птица.
Свет должен освещать предметы, а не прятать их, но идти при этом свете было
Джеремия не слышал собственных шагов, не слышал собственного дыхания. Тишина была осязаемой. Лишь когда он заговаривал, обращаясь сам к себе, тишина прерывалась, но и тогда голос его звучал приглушенно, словно, подчиняясь какому-то физическому капризу, существовал отдельно — вдалеке от него. Однако делать было нечего, и Тодтманн с тем усердием, которое нередко позволяло ему разбираться с проблемами клиентов в рекордное время, шел вперед с решительностью праведника. Здравый смысл подсказывал ему, что у выхода должен быть выход. Если силам, правящим жизнью вокзала Юнион-стейшн, угодно было подтолкнуть его к выходу, значит у туннеля — видит Бог! — должен быть конец. Все выходы куда-то ведут, предположительно — наружу. Этот так же естественно и правильно, как работа по будням с девяти до пяти.
Будто склоняясь перед его неколебимой волей, туннель и в самом деле кончился… и почти в ту же минуту. От разбитого носа или подвернутой ноги Джеремию спасла выставленная вперед рука, которой Он уперся в дверь. Сперва чертыхнувшись, потом возблагодарив свою счастливую звезду, он толкнул дверь и нетвердой походкой вышел на улицу.
— Что за дьявольщина! — Только это краткое суждение и смог высказать Джеремия о том месте, в котором очутился. Собственно говоря, теперь становилось более-менее понятным, почему туннель показался ему таким странным… заброшенным. Вряд ли хотя бы один человек по собственной воле пожелал бы оказаться на улице, к которой он вел. Взору Джеремии открылось зрелище, которое, не боясь преувеличения, можно было бы назвать гнусным. Улица, которую он не мог узнать, была окутана густой тенью, несмотря на лившийся сверху неяркий свет, еще вполне достаточный, чтобы рассеять сумерки. Тротуары кишели жирными, откормленными паразитами, которые и не думали спасаться бегством, завидев огромного пришельца, вторгшегося в их владения. Зато Тодтманн долго колебался, прежде чем сделать шаг вперед. Еще улица пахла — в данном случае это был эвфемизм — гниением и сыростью.
Когда Джеремия наконец решился выйти на улицу, под ногами у него захлюпала зловонная жижа. Он хотел осмотреться и выяснить, как ему попасть на Джексон-стрит или на Эдамс-стрит. Все, что ему требовалось, чтобы выйти на нормальную дорогу, — это найти одну из больших улиц в районе вокзала, к числу которых относились и две упомянутые. Смутные грезы о черноволосой красавице вновь оказались вытесненными на задворки сознания более насущными соображениями о том, как вернуть жизнь в привычное покойное русло. И первым шагом к этому — очень осторожным, учитывая невероятное количество омерзительных тварей, копошившихся у него под ногами, — было сделать первый шаг на улицу.
Джеремия поднял голову, чтобы посмотреть на таблички на ближайшем перекрестке, но в тот же самый момент сумерки, словно они решили действовать ему назло, сгустились еще больше. Рассудком Тодтманн понимал, что тени так себя не ведут, и все же…
Тодтманн был левша, поэтому повернул налево. Это выбор был не хуже всякого другого. «Она должна быть где-то там», — твердил он про себя. Если не она, так по крайней мере какое-нибудь знакомое место.
Что это за улица? Почему он раньше ее не видел? Виданное ли дело, чтобы улицы вырастали из-под земли? Тем более что было непохоже, что эта только недавно проросла — скорее, она уже разлагалась.