Король Севера. Измена
Шрифт:
Потом он уехал на долгие три года. Вернулся уже не юношей – мужчиной, опытным, много чего попробовавшим. Вернулся, и вновь встретился взглядом, но уже не с ребенком – с двенадцатилетней девушкой.
Поездки в Сильвхолл повторялись. Между Рейной Артейн и Моэралем Холдстейном было мало встречь, и еще меньше разговоров. Но оба жили предчувствием чего– то, что ждало впереди.
А потом умер Фрайвик Холдстейн, отец Моэраля и единственный человек, по– доброму относившийся к Рейне. Тогда Моэраль вернулся в Вантарру и сел в кресло лорда– наместника. Слуги говорили –
Все решилось в этом самом саду такой же золото– багряной холодной осенью. Рейна в задумчивости бродила среди деревьев, касаясь ладонями ледяной коры, разбрасывая вокруг опавшие листья. Бродила, стремясь слиться с природой, когда внезапно ощутила на себе чей– то взгляд.
Моэраль следил за ней, привалясь к стволу облетевшего тополя, и как в первый раз поражался чистоте ее профиля, гибкости стана, завораживающему блеску летящих по ветру волос. Словно юный лесной дух, а не девушка из плоти и крови, резвился в саду.
Спустя две недели он впервые поцеловал ее в том же саду. Он сделал бы это раньше, но останавливал испуг на дне огромных серых глаз. Рейна просто не могла поверить, что всерьез заинтересовала его.
Они тщательно скрывали отношения. Лишь однажды Моэраль с присущей ему твердостью сказал о свадьбе, как деле решенном, и больше этот разговор не поднимался. Они не шли дальше поцелуев украдкой в темных уголках замка, да сладостных, более долгих – в ставшем местом постоянных встреч саду. Впрочем, это не означало, что обоим не хотелось большего. Порой Рейна пугалась страсти своего избранника, уже несколько раз ей приходилось плавиться, как воск, когда его ладони проникали то в вырез платья, то под юбку. Рейна не раз уже был готова отдаться чужой воле, забыть про последствия и сломать последнюю преграду своей любви. Но Моэраль неизменно отстранялся.
Еще дважды молодой лорд уезжал в Сильвхолл. Король, привязавшийся к племяннику, желал видеть его при себе, и эти месяцы, омраченные отсутствием любимого, были самыми тяжелыми для Рейны. Она не жаловалась, но жизнь в Вантарре становилась невыносимой. Кадмэ, считавшая Рейну никчемной прихлебательницей, с чуткостью материнского сердца понимавшая отношение к девушке своего сына, делала все возможное, чтобы Рейна пожалела о появлении на свет.
Рейна с тоской думала, что именно эта неприязнь стала причиной охлаждения отношений сына и матери. Видят боги, девушка никогда не жаловалась Моэралю. Но он знал обо всем и без нее. От лорда сложно было скрыть творящиеся в замке безобразия.
Вот и теперь, прервав затянувшийся поцелуй, он с усмешкой спросил:
– Нервничаешь? Боишься Кадмэ?
Рейна на секунду прислушалась к себе и мотнула головой.
– Нет. Твоя мать – это твоя мать, и я принимаю ее такой, какая она есть. Просто не хочу, чтобы ты снова уезжал. Сам подумай, недавно вернулся из Сильвхолла, и теперь вновь оставишь меня.
– Теперь все по– другому, – Моэраль помрачнел, стиснул ее руку в ладони, и они бок о бок пошли по тропинке прочь от замка. – Ты же знаешь о воле Таера?
– Да. Скажи, ты ведь… горюешь о нем?
– Очень сильно. Было больнее, когда умер отец. Но сейчас тоже больно. Просто… понимаешь, столько всего случилось. Я поневоле отвлекаюсь от своих чувств. Я ведь не ждал такого, Рей. Если все у Ирвинделла сложится удачно, я стану королем.
Рейна с сомнением покачала головой:
– Ты сильно рискуешь. Тебе будет противостоять весь юг, весь запад и восток. Может быть, не все северяне последуют за тобой. Нет, ты не подумай, я понимаю, что иначе нельзя, но, Морри, разве нет иного выхода, кроме войны?
Моэраль остановился, ласково провел пальцами по щеке Рейны, на миг задержавшись на подбородке.
– Нет иного выхода, Рей, нет. Зато только вдумайся: ты будешь королевой!
Рейна горько усмехнулась:
– Пусть посмеются надо мной, мне не нужна корона. Мне нужен ты – живой и здоровый.
Моэраль шаловливо улыбнулся и склонился к Рейне, ловя ее губы. Но Рейна отстранилась.
– Морри! Не отвлекай меня! Слушай, – она отошла, приникла лбом к теряющему листву ясеню, и до Моэраля донесся ее тихий, вдруг осипший голос. – Я боюсь за тебя. Боюсь ночью и днем. Я знаю, что это неизбежно, но ни на миг не хочу тебя отпускать.
Мужчина подошел к Рейне сзади и крепко обнял.
– Но это моя корона, Рей…
– Я знаю! – Рейна стремительно обернулась. – Все я знаю! Но мне дурно становится от мысли, что ты идешь на войну, где тебя могут убить. Моэраль! Я не смогу жить без тебя! Ты – моя душа, ты вся моя жизнь, ты…
Моэраль не стал ждать окончания речи. Рывком прижав к себе Рейну, он закрыл ей рот поцелуем. Кровь вскипела, заставив прижать девушку телом к дереву, целовать вновь и вновь. Он тонул в ней, как в бушующей горной реке, тонул, и не чаял выплыть.
– Моя, – шептал он, приникая губами к белоснежной девичьей шее. – Только моя. Милая моя, любимая…
Рейна понимала – еще немного, и он вновь скажет, как хочет ее, но к чему слова, если тело красноречивей любых слов? А Моэраль шептал, осыпая ее поцелуями:
– Моя, вся моя… Ты ведь будешь моей? Ты выйдешь за меня, правда ведь? Выйдешь, как только я вернусь из Иэраля?
Рейна кивала. Сердце болело и рвалось – так тяготил страх. Ей казалось – боги и впрямь создали их друг для друга, но разве можно верить милосердию богов? Женской интуицией она ощущала что– то злое, тучей зависшее над головой, и ей хотелось намертво вцепиться в Моэраля, сделать что угодно, только удержать.
Одинокая слезинка бессилия скользнула по щеке, но тут же была подхвачена его языком.
– Не плачь, любимая, уже летом я сделаю тебя королевой… Только обещай, что будешь моей…
И снова поцелуи, на которые Рейна доверчиво отвечала, приникнув к широкой мужской груди. Ее подсознательный страх таял, смывался без остатка потоками страсти, горячее дыхание обжигало, по телу проходила сладкая яростная дрожь. Казалось, продлись подольше это мгновение, и ничего плохого уже не случится, печать ее любви защитит его от всего дурного, что может причинить зло…