Король Теней
Шрифт:
Рот Профессора остался закрытым, янтарные глаза потухли. Он наклонился, поднял свой кубок вина и швырнул его в противоположную стену. Вино расплескалось по камням. С этим выражением беспомощного гнева старый беззубый тигр опустился на стул и развалился на нем, как пугало в тонком шелковом халате.
— Прошу простить нас, ваше величество, — сказал ДеКей Фавору, также опускаясь. — Мы не предполагали, что дядюшка так разбушуется. Мы все здесь джентльмены.
— Джентльмены, — повторил Фавор, катая это слово на языке, как виноградинку. — Да. Все здесь джентльмены. И леди. Это мой совет. — Он поднял свои тонкие руки
— Вы хотите сказать, что они высокопоставленные лица? — подсказал ДеКей.
— Да. Ведь так, Фрателло?
Король снова заговорил с Фрателло на голгофянском, а туземцы, стоявшие у дверей, ушли через правый арочный проем. Фрателло вскоре последовал за ними. Король Фавор обратился к членам совета с короткой речью, в конце которой они подняли свои кубки в честь прибытия посетителей. Раздался звон колокольчиков, и все выпили. Заметив, что Мэтью воздержался, Фавор наклонился к нему и заметил:
— Наши виноградники очень хороши, молодой человек. — Он поднял свой кубок. — Я подозреваю, что правильным словом было бы… дайте подумать… отборные.
Мэтью на миг поколебался. Однако он заметил, что все, кроме «старого дядюшки Дантона», пьют, а Хадсон жестом просит островитянина снова наполнить его кубок.
Мэтью осмелился попробовать вино и нашел его теплым и пряным, с нотками сушеной вишни и легкой горчинкой. Вино и вправду было отборным, хотя Мэтью и не мог назвать себя поклонником такого вкуса. Он видел, что кувшины сновали туда-сюда между гостями, поэтому, если вино было отравлено, то все, кроме Фэлла, уже получили дозу. Впрочем, возможно, яд был не в самом вине, а в кубках? Могло ли такое быть? Мэтью подумал, что, возможно, придает этому слишком большое значение. В конце концов, ни от кого из островитян не исходило враждебности. Но он не уставал думать, что они могли быть хорошими лицедеями. Равно как могли быть и просто гостеприимными людьми.
Он обдумывал все это, когда Фрателло и двое других островитян, сопровождавших его, снова появились в комнате, катя перед собой тележки с едой. И с какой едой! На тележках стояли блюда с запеченной рыбой, чем-то похожим на бараньи ножки и куски мяса, обжаренного на открытом огне, большие миски с рагу, блюда с тушеными моллюсками, жареными каракатицами в чесночном соусе, от аромата которого у Мэтью свело голодной судорогой внутренности, блюда из зеленого горошка, фасоли, кукурузы и жареного картофеля, салаты, украшенные грибами и оливками, а также буханки хлеба — белого и черного, — блестящего от масла.
Когда угощение перекочевало на стол, и к нему потянулись нетерпеливые руки с тарелками, Мэтью почувствовал, что был близок к обмороку — не от предполагаемого яда, а от пьянящих ароматов местных блюд. Он понял, что каким бы талантливым ни был корабельный повар «Немезиды», сидящий от него по правую руку, он может с позором окунуться в одну из мисок снеди, потому что главный секрет еды был в ее разнообразии, которое на этом столе было представлено во всей красе.
— Ешьте! — пригласил король Фавор. Это было слово, которое для островитян не нуждалось в переводе. Гостей тоже не пришлось уговаривать.
Фрателло встал рядом с королем со свежим кувшином вина, а два других голгофянина удалились в помещение, которое, должно быть, служило кухней. Флейтисты тихо наигрывали ненавязчивую музыку в другом конце комнаты, и им лишь изредка вторили отбивающие ритм колокольчики. Больше никого не волновала возможная перестрелка: все жадно накинулись на еду и вино.
Пока Мэтью наслаждался второй порцией восхитительного рагу из баранины с грибами, он заметил, что Профессор Фэлл сидит неподвижно и буравит глазами угощения, которые выложили перед ним на тарелке. Прежде чем он потянулся к ней, чтобы отправить ее вслед за кубком в стену, Мэтью окликнул его:
— Дядя! Не надо этого делать.
Фэлл ледяным взглядом уставился на нарушителя его спокойствия.
— Я лишь хотел напомнить дядюшке, — сказал Мэтью, объясняя свой возглас и Профессору, и королю, — что мы гости на этом острове и не хотим, чтобы наши плохие манеры, наша необоснованная злоба или отсутствие здравого смысла помешали насладиться трапезой. Утро вечера мудренее, дядя. Пусть еда останется в целости.
Фэлл не двигался и ничего не говорил, но, если б его глаза были кинжалами, в Мэтью уже появилось бы множество дырок, так что он превратился бы в фонтан вина, которое он — по глупости или нет — позволил себе отведать.
Профессор снова уставился на свою тарелку. Мэтью внимательно наблюдал за ним и краем глаза замечал, что король Фавор, ДеКей, Фалькенберг и Хадсон заняты тем же самым. Наконец Фэлл взял нож и вилку и начал медленно отрезать кусок баранины, лежащей перед ним, распиливая ее так, будто отрезал голову злейшему врагу.
Во время пира островитянка с длинными седыми волосами заговорила, обращаясь к королю Фавору с каким-то вопросом, явно касавшимся — судя по ее кивку — Маккавея ДеКея.
— Нильда хочет знать, — сказал король, — является ли то, что вы носите на лице… — он помедлил, подбирая слова, — вашей национальной одеждой.
Он указал на лицо ДеКея.
— Вовсе нет, — был ответ. — Это необходимая деталь только моего гардероба.
Фрателло на всякий случай перевел королю ответ.
Кто-то из островитян задал еще какой-то вопрос, и Фавор озвучил его:
— Далеко ли ваша земля?
— Путешествие длилось много месяцев, — ответил ДеКей, который преуспел в том, чтобы делать осторожные маленькие глотки из своего кубка. Он предусмотрительно захватил с собой вилку и ложку небольшого размера. Белый костюм он защитил салфеткой. Мэтью не заметил, как он поглощал пищу, но на данный момент еды в его тарелке практически не осталось. — Позвольте и мне задать вопрос, сэр, — обратился он к королю, когда Фрателло перевел его ответ. — Сколько человек живет на этом острове?
— Сколько? — спросил Фавор у Фрателло, как будто бы сам не имел об этом ни малейшего понятия.
— Четыреста восемьдесят восемь, по последним подсчетам.
— Это единственный город? — продолжал ДеКей.
— Единственный, — сказал Фрателло.
— И вы не торгуете с другими странами?
— Нам ничего не нужно, — ответил Фавор. — Мы полностью… — он снова замялся, пытаясь выудить из своей памяти нужные слова языка, который он «вероятно, слышал» — или которому его учили — много лет назад. — Удовлетворены, — наконец сказал он. Затем покачал головой и исправился: — То есть… я хочу сказать, нам всего достаточно… самим по себе. Понимаете?