Король — узник Фантомаса
Шрифт:
— Что вы делаете?! — воскликнула она в страхе.
— Я вас люблю… — прошептал Фандор и обнял её ещё крепче.
Но девушка с силой высвободилась из его объятий и отскочила в другой угол комнаты.
— Нет, нет! — кричала она. — Это ужасно! Я не хочу!
И закрыв лицо руками, она разрыдалась. Но сквозь её рыдания Фандор различил слова, поразившие его в самое сердце:
— Увы! Увы! Я тоже вас люблю…
В душе молодого журналиста с каждой минутой сменялась целая гамма чувств и впечатлений.
Сначала, приятно поражённый красотой молодой девушки, он затеял с ней любовную игру и был весьма доволен, что имеет успех. Но уже сжимая Мари Паскаль
Положение, в которое он попал, показалось ему смешным, унизительным, невыносимым. Драма превращалась в водевиль, благородные чувства граничили с нелепым гротеском… И если Мари Паскаль была трогательна и возвышенна в своём волнении, в своём отчаянии, то Фандор — и он вдруг это ясно осознал — был просто смешон в своём наряде мольеровского больного и в своей роли похитителя ласк, не ему предназначенных…
Смущённый, он разжал объятия. Мари Паскаль первая пришла в себя.
— Сир, — сказала она своим нежным, музыкальным голосом, — разрешите напомнить вам об одном обещании…
— О каком? — спросил Фандор, всё ещё не преодолевший своего смятения.
— Осмелюсь ли я попросить у вас этот сувенир?
И она указала на стоящий на столе фотографический портрет Фридриха-Христиана.
«Час от часу не легче! — подумал Фандор. — Выходит, я должен подарить ей чужой портрет… почти что портрет моего соперника!..» Но делать было нечего: он взял портрет со стола и протянул его Мари. Та, казалось, чего-то ждала… Потом взяла ручку и протянула её Фандору. Он понял, что она просит его сделать надпись на фотографии.
— Нет! Ни за что!.. Никогда!.. — вскричал мнимый король.
Сделать такую надпись означало совершить не только обман, но и подлог! Желая как-то объяснить свой отказ, он добавил:
— Дорогая Мари Паскаль, мне категорически запрещено делать надписи на своих портретах…
— Кто может запретить Вашему величеству? — удивилась девушка.
— Это запрещено… это запрещено Конституцией!
Мари Паскаль широко открыла глаза, а Фандор стал думать, чем бы смягчить свой отказ, и, не придумав ничего другого, снова прижал её к сердцу. «Как же всё это дико! И какой я негодяй!» — думал он при этом…
Но влюблённые должны были тут же отстраниться друг от друга, потому что в дверь постучали. Это был метрдотель, который торжественно провозгласил:
— Сир! Это… Вульфенмименгляшк!
Фандор замер в недоумении. Ему снова предстояло разгадывать очередную загадку! Смущённая Мари Паскаль хотела уже незаметно выскользнуть за дверь, когда мнимый монарх остановил её и, подойдя к ней вплотную, быстро прошептал:
— Отправляйтесь в сыскную полицию, найдите там инспектора Жюва и расскажите ему всё относительно оторванного куска кружев…
Он ещё что-то говорил ей совсем тихо, а она согласно кивала головой. Затем Мари Паскаль скрылась за дверью.
Метрдотель между тем продолжал стоять в ожидании ответа.
— Вульфенмименгляшк! — повторил он.
Фандор с трудом удержался от смеха, услышав это невообразимое звукосочетание. «Наверное, это один из тех причудливых коктейлей, которые мне время от времени приносят, потому что их любит Фридрих-Христиан», — подумал журналист и сказал вслух:
— Налейте!
У метрдотеля глаза полезли на лоб, но он не сказал ни слова. Фандор понял причину его остолбенения, когда повернулся к двери. В дверях появился толстяк с багровым лицом, с усами, торчащими, как пики. Он отдал Фандору честь и рявкнул:
— Вульфенмименгляшк!
— Чёрт меня побери! — пробормотал журналист, опускаясь в кресло. — На этот раз я погорел… Наверняка, этот тип оттуда…
9. ТРОЕ ЗА СТОЛОМ
Жюв яростно рылся в ящике комода, в то время как Мари Паскаль, наполовину скрытая створками платяного шкафа, переворачивала груды белья.
— А вы уверены, что положили рубашку сюда? — спрашивал полицейский. — Что не забыли её у консьержки?
— Нет, я совершенно уверена, что положила её сюда, на полку, а шкаф заперла на ключ… Дверь моей комнаты тоже была заперта. Вы ведь сами видели, когда мы входили…
Уютная комнатка, всегда такая прибранная, сейчас была в состоянии полного разгрома. Повсюду валялись кипы белья. А Жюв и Мари лихорадочно продолжали свои поиски…
Когда Мари Паскаль вышла из «Рояль-Паласа», всё ещё охваченная глубоким волнением, она тут же направилась в префектуру и спросила инспектора Жюва. Жюв немедленно принял её и с величайшим вниманием выслушал историю о потерянной рубашке.
— Его величество Фридрих-Христиан правильно сделал, что направил вас ко мне, — сказал комиссар. — Это ясно показывает, что он не чувствует себя виновным в преступлении, в котором вы обвиняли его вчера, но уже не обвиняете сегодня…
— Я его никогда не обвиняла… — пролепетала девушка.
— Формально нет, фактически да, — настаивал Жюв. — Ведь если вы видели, как какой-то мужчина выбросил Сюзи д'Орсель из окна, то этим мужчиной мог быть только король… Теперь возникло новое обстоятельство — найденная вами рубашка. Поэтому я должен немедленно отправиться к вам домой и осмотреть это вещественное доказательство, заставляющее предполагать, что убийство было совершено женщиной… То, что рубашка была найдена в белье маркиза де Серака, вряд ли даёт нам основание заподозрить его в убийстве: он был в отъезде, не говоря уж о его безупречной репутации… Можно предположить, что преступница — если это действительно была женщина — зашла в квартиру маркиза, воспользовавшись его отсутствием, переоделась… и забыла там свою рубашку… Возможно, впрочем, что посыльный просто перепутал бельё и случайно сунул эту рубашку в бельё маркиза… либо с намерением запутать следствие!
Рассуждая таким образом, Жюв надел пальто и шляпу и вместе с Мари Паскаль направился на улицу Монсо. Комнату молодой работницы они нашли запертой на двойной поворот ключа. Мари отперла дверь комнаты, потом дверцу шкафа и остолбенела: рубашка, которую она собственноручно положила на полку, исчезла бесследно! Многочасовые поиски не дали результатов. Молодая девушка была в отчаянии. А Жюв старался осмыслить происшедшее.
Накануне вечером он посетил отделение полиции, где содержался и был освобождён тот, кого все считали королём Фридрихом-Христианом. Расспросив полицейских, участвовавших в аресте короля, Жюв не обнаружил ничего нового. Всё указывало на то, что король был в квартире один, не считая жертвы… Но вот Мари Паскаль рассказала ему о рубашке, и её рассказ менял всю картину… В действительности, версия, согласно которой убийцей был король, всегда казалась Жюву сомнительной, и он принимал её только потому, что предположение о самоубийстве представлялось ему ещё менее логичным. И вот возникла новая версия: убийцей Сюзи д'Орсель якобы была женщина! Но вещественное доказательство, женская рубашка с обрывком кружев, исчезает!