Король Зеннов
Шрифт:
— Не делайте этого, ваши серьги стоят целое состояние; возьмите их и вытрите салфеткой.
Это было не совсем так, но женщина поняла, что этот человек по-своему прав; она с тоской опустила глаза и сквозь пары виски, смешанные с парами красного вина и касальи с изюмом, с каким-то жестоким любопытством посмотрела на свои ноги, уже столько времени грязные, с нелепыми и оскорбляющими взгляд подагрическими шишками. “Я стара, — подумала она. — Я стара и сентиментальна,
Она прошла под утесами, где в пещерах шили цыганята, с темными животами, женщины, поневоле ставшие жестокими, мужчины, которых время от времени посещала грусть, стояли горшки с геранью, серебряные птицы… “Я не буду сочинять песен, нет, этого еще мни не хватало”.
Нить ее блуждающих мыслей прервалась, и она очутилась па песке, грязная, как этот кусок берега.
Тогда она увидела Фербе, Короля Современной Песни, он стоял лицом к морю, как будто вел с ним разговор. Она побежала к нему с внезапно возникнувшей радостью, отчасти подогретой алкоголем: такая радость приходила к ней в прежние годы. Но Фербе из слышал, как она звала его, не видел, как она опустилась рядом с ним на колени, не чувствовал, как она принялась ласкать его и просить, чтобы он вернулся, — ведь ничего же не произошло, пусть он вернется. И постепенно радость стала отходить от нее, подобно морскому отливу; и на равнодушном песке остались только подкатывающая тошнота и полная опустошенность.
— Если ты не вернешься, я покончу с собой, — сказала она.
Но Фербе даже не смотрел на нее. Быть может, он сочинял. Да, да, он снова сочинял свои страшные и смешные песенки.
— Идем, ведь я убью себя, если ты не вернешься, — повторяла она, и в голосе ее звучали жалобные старушечьи всхлипывания. Она набила его карманы всеми деньгами, которые были при ней, а также и валютой, она дала ему браслет, серьги, еще жирные от соуса, — все, что, по ее мнению, могло представлять гобой для него какую-то ценность. Она рычала, как старый лев:
— Ту, что совершится, не будет самоубийством, им будет преступлением, преступлением…
Красное вино, смешанное с виски, подступало к горлу. “Мерзкая смесь”, — подумала она. Она взошла на утес и бросилась в бездну. Она еще успела вспомнить о той толстой жабе, которую она (ей было тогда семь лет) раздавила камнем.
Через полтора дня уполномоченные ворвались в пансион, где жил Фербе, Король Песни. Они обыскали его комнату, надели на него наручники и увели его, конфисковав предварительно деньги, валюту, браслеты, выпачканные в соусе серьги и еще кое-какие вещички красивой, зрелой, разбившейся женщины.
Через некоторое время его приговорили к смерти. Хозяин “Золотого Краба” сказал:
— Ведь говорил я этой несчастной женщине, ведь говорил: не делайте этого, все это плохо кончится, все это пахнет преступлением, молодежь совершенно разложилась. Но люди есть люди, что тут поделаешь? Вы об этом и представления не имеете, да и я тоже ничего тут не смыслю.
В день казни палачу показалось странным, что преступник, таинственный Король Современной Песни, видимо, умер гораздо раньше. Через час после совершения казни внезапно начался пожар, и все крыло здания было объято кроваво-красным, почти красивым пламенем.
В это время несколько мальчишек разговаривали в Kim’s-таверне (прежнем “Киме”). Один из этих мальчиков, у которого было худощавое и нервное лицо, божился и клялся, что на дне Бухты Маргариты нашли огромное скопление губок, и притом отличного качества. Другие, напротив, утверждали, что там губок никогда и не было, что все это ложь. К тому же один из них добавил:
— Не стоит труда и ловить эти губки, что в них хорошего? То ли дело искусственные!
Но первый юноша сказал, что именно поэтому настоящие губки гораздо ценнее.
Голубой, мальвовый, зеленый мир, обрызганный редкими звездами, покачивался над головой юного водолаза, и какой-то непонятный грохот, казалось, пронизывал его слух; он даже подумал, что сходит с ума. Губки образовывали странный, живой, покачивающийся мир, и юноша вспомнил, что, когда он был еще маленьким, дед рассказывал ему истории про злых сирен, которые обольщали сердца юных моряков, и они расставались с жизнью. Но его здравый смысл победил. Он не верил в выдумки стариков.
Все было сделано превосходно. Он набрал губок великолепного качества.
Когда наконец он набрал достаточное количество губок, он, посвистывая, направился в город. День был безоблачный, и он шел вдоль берега. Ни единого облачка не было над морем.
Вдруг что-то спустилось к нему, к его сердцу, словно какая-то птица, названия которой он не знал. Он остановился, посмотрел на море, на береговые скалы, на бухту, за которой виднелась желто-серая громада города. Его окружала полная тишина, точно его внезапно накрыл стеклянный колпак. Он опустил глаза и посмотрел на свою длинную тень на печке. И он с полной уверенностью сказал себе:
— Что-то исчезло с земли.