Король зимы
Шрифт:
— Ты просто уродливая, изувеченная ведьма! — завопила она на Моргану. — Хочешь, чтобы твой брат-бастард, безродный Артур, был королем! Не будет этого! Мой ребенок — король!
— Высокородная леди... — попыталась вмешаться Нимуэ.
— Ты — никто! — дико вскричала Норвенна. — Уходите! Обе!
Она буквально выплескивала свою ненависть на Нимуэ и Моргану, истерически стуча по столу кулаком.
На следующее утро как бы подтвердилась правота Норвенны. На северных склонах не было никаких сигнальных огней, предупреждающих об опасности. И этот день был особенно красив. Земля была отяжелена рожденными ею плодами. Холмы затуманены дремотным теплом,
Норвенна пела утренние молитвы с приходящими монахами, а потом объявила, что уезжает с Тора и будет ждать своего мужа в кельях пилигримов в храме священного терновника.
— Я слишком долго жила среди грешников, — заявила она. И тогда-то с восточной стены раздался предупреждающий крик стражника:
— Всадники!
Норвенна побежала к забору — там уже собралась толпа, глазевшая на отряд всадников, скакавших по земляному мосту, который вел с римской дороги к зеленеющим холмам Инис Видрина. Лигессак, начальник стражи Мордреда, казалось, заранее знал, кто приближается к нашим стенам, и потому не раздумывая приказал своим людям пропустить подъезжавший отряд. Всадники пришпорили коней. Они приближались к нам под знаменем с ярко-алой мордой лисы. Это был сам Гундлеус, и Норвенна, увидев своего мужа, радостно засмеялась.
— Ты видишь? — обернулась она к Моргане. — Твой котел лгал.
Мордред, взбудораженный этой суматохой, начал плакать, и Норвенна резко приказала Ралле взять его на руки. Затем она потребовала, чтобы принесли ее лучший плащ, а на голову надели золотой обруч. Теперь, принаряженная, королева ждала своего короля перед дверьми дома Мерлина.
Лигессак открыл ворота в земляном валу Тора. Слабосильная стража Друидана кое-как выстроилась в неровную линию, а бедный безумный Пеллинор пронзительно кричал и метался в своей клетке. Нимуэ побежала к комнатам Мерлина, а я отправился за Хьюэлом, управляющим Мерлина, который спешил поприветствовать короля. Этот одноногий старик с огромным мечом на боку всматривался в приближавшихся всадников и вдруг нахмурился, увидав в их рядах друида Танабурса.
— Я думал, Гундлеус отказался от старой веры, — пробурчал он.
— А я думал, он отказался от Лэдвис! — хихикнул писец Гудован. Он кивнул в сторону силуров, карабкавшихся по крутой, узкой тропе Тора. — Видите?
Я действительно разглядел среди мужчин в кожаных доспехах женщину. Она была в мужском наряде и даже с мечом в руке, но на ветру свободно развевались ее длинные черные волосы. Гудован снова хихикнул.
— Нашей маленькой королеве придется как следует постараться, чтобы перебороть это отродье сатаны.
— Кто сатана? — наивно спросил я и тут же получил здоровенный пинок от Гудована.
Хьюэл все еще хмурился, глядя на силурских воинов, преодолевавших последние каменные ступени, и рука его сжимала рукоять меча. Вдруг, будто какая-то неведомая сила толкнула его, он подался вперед и закричал:
— Лигессак! Закрой ворота! Закрой! Сейчас же! Лигессак приложил руку к уху, будто не расслышал слова Хьюэла, и вопросительно взглянул на Норвенну.
— Это мой муж, — проговорила королева. — Муж, а не враг. Оставь ворота открытыми, — властно приказала она Лигессаку.
Тот почтительно поклонился.
Хьюэл с проклятиями, постукивая костылем, заковылял к хижине Морганы, а я остался на месте и с любопытством глазел на эти залитые солнцем ворота. Хьюэл исчез в хижине Морганы, а оттуда выбежала Себила с завернутым в золотое покрывало Мордредом на руках и встала рядом с Норвенной. Молодая королева была озадачена тем, что ребенка держит сакская рабыня, а не Ралла, но времени выспрашивать у нее не было. Король уже находился рядом.
Гундлеус, взбиравшийся на крутой Тор в тяжелых военных доспехах, вспотел и слегка задыхался. На нем была кожаная нагрудная пластина, подбитые мягкой материей брюки, высокие башмаки, железный шлем, увенчанный лисьим хвостом, и плотный красный плащ с закинутой на плечи длинной полой. Щит его с гербом-лисицей висел на левом боку, меч был у правого бедра, а в руке сверкало наконечником тяжелое боевое копье. Норвенна подняла полные руки, чтобы встретить и обнять своего повелителя, и Гундлеус шагнул вперед.
— Я вручаю тебе мой меч, дорогая королева, — сказал он звенящим голосом, и лицо Норвенны озарилось улыбкой.
Гундлеус отшвырнул копье и вытащил меч, но вместо того, чтобы протянуть его Норвенне рукоятью, направил острие к ее лицу.
— Я радуюсь твоему возвращению, мой дорогой повелитель, — произнесла она обязательное приветствие и опустилась перед ним на колени, как того требовал обычай.
— Поцелуй меч, который будет защищать королевство твоего сына, — приказал Гундлеус.
Норвенна подалась вперед, чтобы дотронуться губами до сверкающей стали, как вдруг Гундлеус с силой вонзил ей в горло острие клинка. Он смеялся, убивая свою молодую жену, смеялся, когда широкое лезвие мягко вошло в ее горло, и продолжал смеяться, когда ее окровавленное тело корчилось на земле. Кровь сочилась с лезвия меча, кровь окропила траву, кровь проступила на голубом плаще королевы.
Себила, державшая на руках ребенка, уронила его и с криками умчалась прочь. Мордред заплакал, но меч Гундлеуса мгновенно вонзился в крохотное тельце, и золотая ткань окрасилась алым цветом.
Всадники Гундлеуса с копьями наперевес рассыпались по городу, и Лигессак неожиданно для всех присоединился к силурам и помогал копьеносцам убивать своих соотечественников. Силурские солдаты сделали кровавую работу быстро и ловко. Стражники Мордреда и несчастные воины Друидана были перебиты. Впервые в жизни я видел людей, умиравших на копьях, и слышал ужасные крики несчастных, чьи души отлетали в Потусторонний мир.
Норвенна и Мордред были мертвы. Враги устремились к башне Мерлина. Моргана, подскакивая, бежала в сторону морских ворот. Толпа женщин, детей и рабов устремилась следом за Морганой. Ралла, Себила и те из уродцев Друидана, что сумели увернуться от разящих мечей силуров, рассыпались по Тору. Пеллинор, голый, радостно и бессмысленно вопивший, подпрыгивал в своей клетке. Хромой Хьюэл храбро обнажил меч.
Я спрыгнул с крепостного вала и побежал к дому. Смелым я не был, но просто любил Нимуэ и хотел убедиться, что она в безопасности. Вдруг маленькая рука схватила меня и с поразительной силой потащила в укрытие за корзинами с праздничными нарядами.
— Ты не можешь помочь ей, дурень, — раздался у меня над ухом тоненький голосок Друидана. — Замри!
Гундлеус и Танабурс вошли в дом. Через распахнутые двери я видел, как король, его друид и еще трое мужчин в шлемах решительно шагали к дверям комнаты Мерлина. Танабурс ногой открыл небольшую дверцу, и они с копьеносцами исчезли внутри.
Я слышал, как смеялся Гундлеус, как силуры, раскидывая вещи, рылись в корзинах и коробах. И вдруг закричала Нимуэ. Это был дикий крик боли и тоски.