Королева бриллиантов
Шрифт:
— Друг мой, я всё знала, но мне так хотелось услышать от вас эти слова. Наступают опасные времена. Теперь вся моя жизнь будет посвящена только супругу, детям и залечиванию нанесённых мне душевных ран. Так как вы отказываетесь уезжать на родину, то позвольте мне попросить вас о великом подаянии. Мне нужна ваша шпага, ваша служба, может, и ваша жизнь. И в ответ я предлагаю вам вознаграждение...
Она осеклась, тяжело вздохнула...
Де Ферзен поднялся на ноги и теперь стоял перед ней совсем рядом.
— Ваше величество, достаточно этих слов. Не нужно больше никакой награды. Я не получу ничего подобного и в раю. Я благословляю вас. Благодарю Бога за то, что он даровал мне встречу с вами.
За дверью послышались шаги. Кто-то повернул ручку двери. В комнату тяжёлой походкой вошёл король.
— Мне сообщили, что граф де Ферзен вернулся из Англии. Он здесь!
Де
— Хочу представить вашему величеству самого верного друга в мире. Этот человек, который по своему рождению не является подданным вашего величества, посвящает свою шпагу, своё мужество и свою жизнь служению нам и нашим детям. Я рекомендую вам этого бесстрашного человека и рекомендую не для королевских милостей и почестей, а для борьбы с грозящей нам всем опасностью. Прошу ваше величество любить его за преданность так же сильно, как люблю его я.
Она произнесла эти слова без всякого колебания.
Король, повернувшись к графу, сказал:
— Месье, я принимаю рекомендации её величества и вашу благородную службу. Что мне ещё вам сказать?
Де Ферзен опустился перед Людовиком на колени и поцеловал его руку.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1 июня 1786 года, на следующий день после судебного решения парижского парламента по делу о «бриллиантовом ожерелье», Мария-Антуанетта написала близкой подруге, воспитательнице её детей, Иоланте де Полиньяк: «Приди же, приди ко мне, успокой мою больную душу. Вынесенный приговор — это ужасное оскорбление, нанесённое мне парламентом. Я вся обливаюсь слезами из-за свалившегося на меня горя и страшного отчаяния. Так приходи поскорее, сердце моё».
Громкая «афера с колье» не прошла бесследно ни для королевы, ни для короля. Трон катился к пропасти, но последние шесть месяцев бурного 1786 года принесли короткую передышку, словно злейшие враги королевы временно успокоились, притаились.
Королева вновь входит во вкус отчаянного транжирства. Она велит построить для себя маленький домик в Трианонском саду и инкрустировать стены своей спальни бриллиантами. Золотой дождь проливается на Версаль, круговерть праздников продолжается. Ведь у финансовой «кормушки» стоит Колонна, щедрый министр, которого все во дворце именуют не иначе, как Чаровник. И этот «чаровник» старается вовсю, изыскивая средства. В этот год, «год колье», Мария-Антуанетта истратила только на свои платья колоссальную сумму в 272 000 ливров! Её личные расходы на много превысили полагающиеся ей выплаты. Королева заказывает себе роскошные платья из тонкой полупрозрачной ткани — «молочные», последний крик парижской моды. У её модистки Бертен полно работы. Та, призвав всю свою богатую фантазию, создаёт для королевы гигантские шляпы: шляпы-корзины, шляпы-корабли, шляпы-замки, и это творчество обходится казне в громадные суммы.
Когда Марие-Антуанетте указывали на то, что она живёт не по средствам, что финансовое положение страны просто ужасающее, она, смеясь, возражала: «О чём вы говорите? О каком бедственном состоянии? Когда я прошу у де Колонны пятьдесят тысяч ливров, он приносит сто!»
Королева не знает или не хочет знать, что в некогда богатой Франции амбары пусты, арендаторы всё больше нищают, на плодородной щедрой земле этой страны, под самым голубым в Европе небом крестьяне испытывают страшную нужду. Глухое недовольство переходит в открытый ропот. Сверкают яркие зарницы, предвещающие грозу. Кое-где оголодавшие крестьяне громят и грабят усадьбы феодалов, грозят им страшной расплатой. Положение в стране всё ухудшается. И вот в конце 1786 года «чаровник» Колонна, вдруг делает странный кульбит. Он находит выход из тяжёлого финансового положения, так как проводимые королевской властью реформы уже давно увязли в рутине и ничего стране не дают. Он предлагает созвать ассамблею нотаблей — пусть они пораскинут мозгами, где взять деньги и как пополнить казну. Он пошёл ещё дальше, впервые открыл свои бухгалтерские книги — пусть посмотрят все эти маршалы, герцоги, пэры, судьи, принцы и принцессы, сколько они истратили, сколько денег выбросили на ветер. Государственный долг достиг фантастической цифры — он равен одному миллиарду двумстам пятидесяти миллионам ливров. Теперь вся страна узнала, во сколько народу обходится Версаль. Кто же во всём этом виноват? Нет, конечно, не король, он добряк и душка, невзыскательный простак. Нет, это не дворцовые балы и развлечения, необходимые по этикету, не две тысячи сто одиннадцать домашних слуг короля, не его четыре тысячи нахлебников королевского дома, нет. Есть только одна главная виновница. Это — королева. Теперь ясно, почему дорожает хлеб, почему растут и без того нестерпимые налоги. Государственный громадный дефицит объясняется только её безумными тратами. Это она посылает в Вену своему брату, австрийскому государю Францу Иосифу, миллионы для войн, это она осыпает деньгами и золотом своих многочисленных любовников, это она щедрой рукой платит за свои изысканные удовольствия.
В феврале 1787 года в «Комеди-франсез», когда давали «Аталию», впервые до королевской ложи донеслась обидная кличка «мадам Дефицит». Разгневанная королева покинула театр. Через несколько дней её освистали в опере. Теперь никто не называет её Марией-Антуанеттой или королевой. Только « мадам Дефицит».
Теперь она не посещает театры и другие места увеселений, так как министр полиции в туманных выражениях докладывает, что его люди не могут поручиться за её безопасность. «На время вообще бы лучше не появляться в Париже», — советует он. В отчаянии королева пишет своим последним преданным друзьям: «Что им от меня всем надо? Что я им сделала? »
Опасность велика, и Мария-Антуанетта это понимает. Она с большой неохотой сокращает свои личные расходы. Отказывается от услуг мадам Бертен, ограничивает траты на гардероб, увольняет шестьсот слуг, триста конюхов и грумов. Из её игорного салона исчезают ломберные столики, прекращается новое строительство в замке Сен-Клу, несколько королевских замков выставляются на продажу. Но всей этой экономии — приблизительно один миллион ливров — не хватает, чтобы покрыть чудовищный дефицит. Парламентарии недовольны и вызывают на «разборку» нового премьера Ломени де Бриенна. Они отказываются подписать внесённый королём проект указа о новом налоге на почтовые отправления и «территориальный» налог на владельцев земельных участков в пользу короля. Мария-Антуанетта заставляет супруга одобрить собственные указы в ходе судебного заседания в Версале по праву «Королевского кресла», и 6 августа... разгневанный король отправляет весь парламент «в ссылку» — в Ртуа, подальше от столицы.
Париж взбунтовался. Чернь высыпала на улицы. Толпа останавливала кареты богатых людей, поливала аристократов грязными оскорблениями и даже сожгла чучело премьер-министра. Теперь все знают, что после смерти бывшего премьера Верженна правительством правит королева. На площадь де Грев притащили и её чучело. Его не сожгли только из-за вмешательства полиции.
На беду раскрывается тайная любовная связь Марии-Антуанетты с бравым светловолосым скандинавом, графом де Ферзеном, которому она во всём доверяется. Вот что писал по этому поводу один из приближённых двора: «Ферзен подъезжал к Трианону со стороны парка три или четыре раза в неделю. С ним всегда наедине находилась только королева, и эти их тайные встречи привели к громкому публичному скандалу, несмотря на поразительную скромность и немногословие фаворита. По каменному выражению лица никогда нельзя было догадаться, что у него творится в душе».
О связи королевы стало известно и королю, причём в тот момент, когда её возлюбленного во Франции не было и она сильно переживала разлуку с ним. Шведский король Густав III начал войну с Россией, и де Ферзен был отозван домой. Однажды, когда Людовик XVI, как обычно, охотился в парке, к нему подъехал один из его приближённых и передал какой-то пакет. Вскрыв его, король увидел в нём пачку любовных писем. Это были письма королевы к графу де Ферзену. Ошарашенный король опустился на траву... и стал их читать. Слуги удалились, оставив его наедине с бедой — супружеской изменой. Когда они вернулись к нему, король... плакал горючими слезами. Он был так расстроен, что не мог сесть на свою лошадь. Пришлось его нести до дворца. Людовик вызвал к себе Марию-Антуанетту и показал ей эти чудовищные доказательства супружеской неверности.
— Неужели ты веришь всем эти наветам? — отважно солгала она. — Ты знаешь, что весь Париж кишит дерзкими, непочтительными, порой просто оскорбительными памфлетами, и эти так называемые письма тоже относятся к разряду этих «документов». Вспомни мою «переписку» с мадам Ламотт, с кардиналом де Роганом. Это ловко подделанная ложь, больше ничего. Королева Франции умеет хранить свою честь и не допустит в свой адрес никаких лживых обвинений! А тебе советую не попадаться на удочку моих недоброжелателей. Если ты всё же меня подозреваешь, то прошу тебя больше не допускать во дворец графа де Ферзена, когда он вернётся сюда из Швеции для продолжения службы.