Королева демонов сборник)

Многие годы прожил маг Миндос Омтол в своей черной башне, построенной в стародавние времена, когда на месте равнины, ныне носящей название Потонувшего моря, и в самом деле плескались соленые волны. Не было недостатка в тех, кому требовались его услуги — богатым

купцам Танкарола и Ньемма постоянно были нужны заклинания, охраняющие в пути их караваны, отпугивающие воров и привлекающие безопасную прибыль. Неисчислимые богатства скопились в подвалах черной башни, прибывая туда подобно полноводному потоку. Золото и драгоценные камни переполняли сундуки, высыпались из туго набитых мешков, лопающихся от украшений, богатых тканей и редчайших благовоний. Обладание всем этим наполнило бы радостью сердце любого человека, но не Миндоса Омтола. К чему все эти сокровища, когда годы согнули твою спину, высушили когда-то сильное и гибкое тело, покрыв лицо безобразными морщинами!

Уже много лет подобно одержимому пытался он разыскать секрет вечной молодости, открытый когда-то ужасным некромантом Байторионом и таинственно пропавший вместе с ним. Все меньше времени оставалось Миндосу Омтолу для того, чтобы разыскать пергаменты, на которых, согласно преданию, записал исчезнувший некромант свою страшную тайну. Силы его убывали, глаза были уже не такими зоркими, и память, удерживая давно прошедшие события, отказывалась сохранять то что произошло совсем недавно. Все чаще посещали Миндоса Омтола мысли о юности, проведенной за изучением магических книг, о тех радостях, которые ему так и не довелось познать и удовольствиях, которыми он не успел насладиться. Со всем пылом и страстью, каких он не испытывал никогда прежде, переходя от надежды к отчаянию и едва не погружаясь в пучину безумия, все снова и снова старался он разыскать пергаменты исчезнувшего некроманта. В самых крупных городах по всему миру в — Ромме и Мемфоре, в Танкароле и Ньемме — люди, которым он не скупясь платил полновесным золотом, усердно искали то, что старому магу было нужнее всего на свете. Но записи Байториона, судя по всему, бесследно исчезли из мира людей.

Маг предавался печали, малодушно рыдая подобно слабой женщине, когда посыльный принес эти драгоценные предметы, случайно найденные в Антоме — городе, где бесчинствовали гулы, истребляя последние остатки жизни и стремясь окончательно превратить его в город мертвых.

Расширяя акведук, строители снесли стену в подвале какого-то давно заброшенного дома и обнаружили там всеми забытый подземный ход. Тесный каменный коридор привел в небольшую комнату, где, покрытые пылью и затянутые паутиной, ждали своего часа заклинания Байториона, записанные на свитках из старого пергамента и упакованные в искусно сделанные цилиндры из слоновой кости.

Дрожащими пальцами раскрыл Миндос Омтол один из футляров, извлекая оттуда ломкий пожелтевший лист, покрытый старинными письменами. Слезы восторга текли из его глаз, мешая рассмотреть драгоценную находку. Тем не менее, сомнений не оставалось: перед ним была рукопись, начертанная самим Байторионом. Тайна вечной молодости наконец-то в его руках!

Маг тут же принялся за приготовления к ужасному и кощунственному магическому обряду. Он начертил на полу своей комнаты, где предавался магическим занятиям, пентаграмму, занимающую всю ее середину. Миндос Отон щедро лил из кувшина кровь недавно скончавшегося верховного жреца, отправившегося к праотцам не без его помощи. Вокруг пентаграммы и по концам ее были установлены чаши, содержащие кровь пятидесяти девственниц, в золотых курильницах задымил фимиам, сделанный из костей казненных отцеубийц.

Встав точно в центре пентаграммы, старый маг принялся напевным дрожащим от волнения и старости голосом читать древнее заклинание, которое не знал никто из ныне живущих. Некоторое время спустя Миндос Отон понял, что его нечестивые труды увенчались успехом. Сначала во мраке раздался еле различимый звук, как будто громадная змея ползла по могильной плите, а затем там сгустилось нечто, еще более мрачное и непроглядное, чем окружающая темнота. Силуэт чернее чем эбеновое дерево, которое со смертельным риском добывают в девственных джунглях Оазии, казалось, сгустился из пустоты, уставившись на взволнованного мага глазами, горящими подобно раскаленным углям.

Старый маг наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть ужасного гостя, сощуривая глаза и стараясь унять бешено колотящееся сердце.

— Абатон, демон из десяти преисподних Крифа, ты ли это?

— Ты не ошибся, смертный, — раздался в ответ свистящий шепот, способный повергнуть в ужас даже самого храброго из людей. — Кто ты, осмелившийся призвать меня, оторвав от вечных наслаждений?

— Я Миндос Омтол, маг из Ньемма.

— Что тебе надо, ничтожный?

— Верни мне молодость, демон! Сделай мое тело снова сильным, глаза пусть станут снова зоркими, а лицо таким же привлекательным, как много лет назад. Я хочу снова ощутить все удовольствия жизни, насладиться всеми богатствами, которые накопил за многие годы.

Некоторое время демон не отвечал и в молчании его слышались смущение и замешательство, не свойственные этому племени.

— Вижу, ты не самый неразумный из людей, маг, но хорошо ли ты понял, какие силы готов выпустить на свободу? — произнес демон с явной неохотой в голосе. — Ты бы поступил гораздо рассудительнее, если бы отпустил меня, позволив вернуться к удовольствиям, ибо страшны и опасны заклинания Байториона! Ведомо ли тебе, что, зайдя за черту, куда людям не позволено даже заглядывать, он закончил свои дни вопящим от страха безумцем? Право же, маг, лучше тебе отказаться от этой затеи. Так и быть, я готов забыть о твоей просьбе; даже мне иногда свойственно творить не только зло…

— Нет, тысячу раз нет, демон! — с бешеной яростью вскричал Миндос Омтол.

Схватив костлявой рукой чашу, ради содержимого которой расстались с жизнью пятьдесят прекраснейших девственниц, он швырнул ее демону, издав сладострастный вопль, в которым не было ничего общего с человеческим голосом.

Тот без труда поймал чудовищный дар на лету. На мгновение в красных угольках глаз промелькнуло что-то вроде укоризны.

— Ты выбрал, человек, — пробормотал он, распахивая смрадную полную острых зубов пасть, высовывая длинный раздвоенный язык и одним движением досуха вылизывая сосуд. — Помни же, что теперь ничего уже нельзя изменить. Благодарю за угощение, давно мне не приходилось пить такого нектара.

— Теперь ты обязан выполнять что я тебе скажу, — настойчиво повторил Миндос Омтол. — Иначе вся сила произнесенного мной заклинания обрушится на тебя.

Еще раз досуха вылизав чашу, демон с некоторым сожалением отставил ее в сторону.

— Я выпил кровь, теперь я подчиняюсь тебе, — ответил он. — Что же нужно тебе от Абатона?

— Я же говорил: сделай меня снова молодым и полным сил. Ведь это ты когда-то оказал такую услугу Байториону?

— Хорошо, так и быть. Я верну тебе молодость на целый час. Ты доволен?

— Ты что, вздумал смеяться надо мной?! — в гневе заорал маг, потрясая в воздухе костлявыми кулаками. — Думаешь, перед тобой подмастерье, не умеющий отличить суккуба от портовой шлюхи? Я просил о заклинании вечной молодости — о том, что описано в трудах Гронлекса Сторбона, в его «Диалоге демонов» и также в «Ночах некромантии», которые без сомнения известны тебе.

— Можно подумать, этот твой Гронлекс Сторбон был таким уж знатоком, — презрительно фыркнул демон. — Он, как и ты, черпал свои знания из пыльных рукописей, в которых истина перемешана с выдумкой и наглой ложью так же, как вино с водой в дешевом трактире! Он жил на десять раз по десять тысяч лет позже, чем Байтарион бесславно покинул этот мир. Некоторые слова из рукописей Сторбону удалось разобрать, другие же стерлись от времени. Соединив обрывки фраз, он получил вовсе не ту картину, которую пытался нарисовать некромант. Это я говорю тебе затем, чтобы ты знал, что даже я, Абатон, демон-бог Крифа, не в силах совершить то, что ты сказал. Тебе понадобится прибегнуть к помощи бога Ксикстура.