Королева демонов
Шрифт:
Асцелей быстро оценил преимущества вытканных Илной шпалер. Он бы оплатил бы ее проживание на постоялом дворе, пожелай она того. Но девушка не видела в этом никакого смысла. Зато она надеялась, что оба волшебника примут ее приглашение посмотреть представление с верхнего этажа дома ее работодателя.
Церикс подъехал к дому самостоятельно, неловко объяснив, что Халфемос получил другое приглашение, но вскоре прибудет сюда. Он не захотел объяснить, что это было за приглашение. Илна догадалась: дело касается женщины. Хотя у нее не было никаких романтических намерений насчет Халфемоса (мальчишки!), ее все же раздражало то, что она ощутила нечто вроде ревности.
— Еще один твой гость, госпожа? — спросил Асцелей.
Колесница миновала дом Асцелея и приближалась к следующему. Скоро процессия скроется из виду. Барон Робилард двигался вперед.
Илна скривила рот. Лучше бы этот самый барон вместо себя нарядил в золото статую, а сам занялся бы чем-нибудь полезным. К примеру, вынес бы ночные горшки в своем дворце!
За колесницей Робиларда следовало около дюжины важных лиц в паланкинах, которые несли специальные слуги обоего пола. Некоторые из дворян имели смущенный вид — они явно боялись выглядеть не столь роскошно, как их соперники в соседних паланкинах.
Проживая в Барка Хамлет, Илна редко общалась с представителями знати. Если и думала о них когда-либо, так только в таком аспекте: эти люди верят, что их предки совершили нечто выдающееся. И с тех пор, как девушка очутилась в большом мире, лучше думать о дворянах она не стала.
Третья Атара, последний из маленьких островов, окружающих собственно Атару, экспортировала вина и цветной мрамор во все уголки Островов. Илна заметила, что расцветки одежды здешних придворных, может быть, благодаря изолированной жизни на острове, напоминают различные оттенки моря: синие, голубые, зеленоватые, бирюзовые и даже сиреневые и фиолетовые, как баклажаны.
Среди тканей преобладали шелка, прибывающие из Сериза и Канбезы. Клиентами Асцелея были преимущественно люди его класса: богатые купцы, занимающиеся торговлей шерстью и стрижкой овец. Небольшие панели, которые Илна ткала из чистой шерсти, уже заинтересовали людей из дворца — к вящему удовольствию торговца.
Мажордом ступил на балкон и зашептал что-то на ухо Асцелею. Торговец раздраженно махнул рукой:
— Разумеется, пусть поднимается. Неважно, что он пришел сам по себе!
Он извиняющимся взглядом посмотрел на Илну. Она кратко кивнула: понимаю, мол. У Асцелея была дюжина слуг, если не считать подручных в его магазине, внизу. Он нуждался в них, ибо положение в обществе обязывало иметь прислугу, так он объяснил Илне. Она же полагала: если бы ее наниматель разогнал большую часть своих слуг, ему жилось бы куда комфортнее.
Самый хвост процессии еще был виден: барабанщики и пешие дворцовые слуги. Илна усмехнулась. Хорошо еще, прислуга не разодета так пышно. Она представила себе целую толпу служанок и конюхов в сверкающих драгоценностями нарядах. Нелегко было бы такое вынести налогоплательщикам.
— Мастер Халфемос, не сообщивший, кто его почтенный родитель! — провозгласил мажордом, и на лице его застыла презрительная гримаса. Да и одежда на молодом волшебнике явно не соответствовала ситуации.
Илна была не в настроении. В приступе холодной ярости она схватила мажордома за воротник и, закрыв глаза, пробежала пальцами по ткани.
Потом снова открыла глаза и отпустила воротник. Мажордом трясся от страха. Асцелей смотрел с любопытством, Халфемос же отошел в сторонку, держась за рукав.
— Тебе известно, кто был твоим отцом? — спросила Илна резким тоном, не сводя глаз со слуги. — Вот я это точно знаю.
— Я Отем ор-Алмагар! — произнес мажордом. — Моим отцом был личный егерь барона Орде!
Он ощупал воротник, проверяя, не порвала ли его Илна. Как будто ткань в чем-то виновата!
— Твоего отца звали Гарзаура, и он был конюхом в дворцовых конюшнях, — бросила Илна, достаточно громко, что ее могли услышать стоящие вокруг слуги. — Хотите узнать еще что-нибудь о своих почтенных предках, мастер Отем?
— Но это не… — начал мажордом. И не закончил своей мысли. Так и остался с открытым ртом, быстро повернулся и исчез, невзирая на былую степенность и важность.
Халфемос благодарно усмехнулся, хотя и чувствовал некоторую неловкость оттого, что за него заступилась женщина.
— Спасибо, госпожа, — произнес он. И кивнул в направлении, куда удалился посрамленный мажордом. — Он теперь не уснет, пока не выяснит, служил ли сорок лет назад при дворе конюх по имени Гарзаура, верно?
Асцелей переводил взгляд с Халфемоса на Илну. Наконец, Церикс подал голос:
— Но в то время при дворе действительно служил Гарзаура. Разве не так, госпожа?
— Так, — согласилась Илна с улыбкой, которой можно было бы стекло разрезать. — Как ни странно, был, мастер Церикс.
— Она не шутит, сынок, — поговорил калека. — Она говорит правду. И, в каких бы богов ты ни верил, лучше не сердить ее.
— Я прошу прощения, мастер Асцелей, — сказала Илна, чувствуя ком в желудке, как это всегда с ней случалось, когда она использовала свои способности не для того, чтобы, сделать мир лучше и справедливей. — Я — гость в вашем доме. И не мое дело призывать ваших слуг к порядку, мне не стоило так поступать.
— Отем частенько оскорблял моих гостей — друзей и клиентов, — если чувствовал, что их происхождение недостаточно высоко. И я не знал, как урезонить его, не прибегая к увольнению, ибо во всем остальном он очень хороший слуга. Теперь я еще больше перед тобой в долгу, госпожа.
И он склонил голову перед Илной — это более всего напоминало поклон.
Илна состроила гримаску. Ей неприятна была ситуация, когда выходило так, что она сделала доброе дело, в то время как намерения у нее были самые низкие. Она не надеялась на возможность отыскать справедливое решение, но получать за это благодарность?.
Халфемос, все еще держащийся за собственный рукав, подошел к ней поближе.
— Я хочу кое-что показать тебе, — шепнул он ей.
Илна едва не отвесила ему пощечину. Но вместо этого, совершенно ледяным тоном, она сообщила:
— Мой хозяин, мастер Асцелей, пригласил тебя сюда только ради меня. Если у тебя есть от него тайны, будь добр, отправляйся прочь вместе со своими тайнами. Я присоединюсь к тебе, когда сумею загладить впечатление от твоей бестактности — а это произойдет нескоро, смею тебя заверить.