Королева дождя
Шрифт:
Мужчина — главарь, как предположила Анна, — сел на бампер, пока она разматывала повязку. Она делала это очень осторожно, бережно, останавливаясь, когда он вздрагивал от боли. Рана, которую она открыла, оказалась глубоким и длинным разрезом с ровными краями — результат удара мачете или ножом. Анна быстро посмотрела мужчине в глаза, но ничего не сказала. Затем налила настойку плюща в почкообразный лоток и начала смывать слои засохшей крови, сукровицу и гной. Эта процедура — вид, запах раны, прикосновения к коже — была привычной, и Анне уже стало казаться, что, когда она закончит, мужчина, как и любой другой пациент, выразит ей свою благодарность и уйдет. Но тут она заметила, как он смотрит на ее обнаженное предплечье. Задерживает взгляд на треугольнике тела в расстегнутом воротнике. Он повернулся к своим товарищам, и его толстые базовые губы растянулись в злобной усмешке.
Анна работала так медленно, как могла, тянула время. Но наконец перевязка была закончена, главарь встал и вроде бы собрался уходить. Анна тихонько вздохнула с облегчением, но он неожиданно повернулся, и уродливая ухмылка разорвала его лицо белым провалом. Остальные загоготали и засвистели, захлопали себя по бедрам.
В следующее мгновение главарь разорвал на Анне рубашку. Он выпучил глаза, увидев голые груди, все еще покачивающиеся после рывка, тогда как остальные части ее тела окаменели от ужаса. Бандит облизнулся, но неожиданно нахмурился и знаком приказал подать себе фонарь. Желтый свет упал на бледную кожу Анны и высветил узор, вырезанный на правой груди, — три темные изогнутые линии.
Главарь наклонил голову набок, словно пытаясь разгадать ребус. Затем пожал плечами и отослал человека с фонарем. Схватив Анну за бедра, он резко развернул ее и швырнул на груду коробок и сумок, занимавших всю заднюю часть «лендровера». Намотав ее волосы на кулак, он грубо прижал ее лицом к металлической стенке багажника. Похоже, только сейчас он заметил, что на женщине брюки и кликнул двух подручных. Окрестности огласились хохотом, когда они все втроем стали пытаться снять с Анны брюки.
Анны повернула голову и увидела Стенли. Он стоял, повернувшись к ней лицом, тело его было напряжено: в горло ему упиралось острие ножа.
Их взгляды встретились. Они долго смотрели друг на друга, понимая, что бороться, сопротивляться или спорить ни для него, ни для нее не имеет никакого смысла. И осознавали: когда этот кошмар закончится, они оба, скорее всего, умрут.
Брюки с Анны все-таки стащили. Скромные длинные трусики сорвали. Но тут смех стих: мужчины молча таращились на белую кожу, словно шокированные этой белизной. После недолгого колебания главарь потянулся к патронташу, который поддерживал его собственные штаны.
Один из бандитов, рывшийся в аптечке, издал гортанный крик. Анна повернула голову и увидела, что черная рука держит пучок высохших корешков и связку амулетов, некогда принадлежавших знахарю. Главарь, однако, нетерпеливо отмахнулся от него. Но бандит снова закричал: пронзительно, испуганно. Главарь снова проигнорировал его. Он всем своим весом навалился на Анну, так что в бедра ей впились острые края какого-то ящика. Она почувствовала его дыхание на своей шее, вдохнула вонь перегара. И поняла, что он все еще возится с патронташем. Она закрыла глаза, желая улететь далеко-далеко. Прочь от отвратительной туши, которая вот-вот раздавит ее. Прочь от страдальческого взгляда Стенли. Скрыться в зеленом убежище леса. Она почти не слышала, что голоса вокруг нее становятся громче. Возникла какая-то толкотня. Неожиданно мужчина у нее за спиной исчез. Воздух коснулся ее кожи в том месте, к которому он только что прижимался, и в следующее мгновение она почувствовала, как ветерок высушивает чужой пот на ее теле.
Чьи-то пальцы сжались вокруг ее запястья, подняли ее руку вверх, словно она была боксером, который неожиданно выиграл раунд. Кто-то ткнул пальцем в браслет Зании, выставленный напоказ.
— Макави! — крикнул кто-то и стал снова и снова повторять это слово.
Анна обернулась. Два бандита держали своего главаря, а остальные орали ему:
— Макави! Макави!
Резкими, нетерпеливыми жестами они указывали на клочок земли, где валялись собранные Анной народные лекарства: кучки высушенных растений, выдранные перья, порошки, настойки. Сморщенные кусочки крохотных тел: птиц, ящериц, змей… Один из бандитов подошел к тушке курицы, лежащей на разделочной доске, затем резко повернулся к Анне и ткнул в браслет у нее на запястье. В знак у нее на груди.
Бандиты широко пораскрывали глаза; в них читались отвращение и страх. Даже главарь попятился. Он нагнулся, подобрал мачете и какой-то узелок. Затем что-то буркнул — коротко, резко и четко. Бандиты развернулись и убежали, скрылись в буше.
Стенли и Анна стояли на месте, окаменев от шока. Затем, очнувшись, запрыгнули в «лендровер» и заперлись изнутри. Стенли повернул ключ зажигания и подкачал топливо. Двигатель дернулся, но не завелся. Анна стала ловить ртом воздух. Трясущимися руками она потянулась за ружьем, зарядила его и взяла наизготовку. Ее пальцы с радостью касались металла и дерева и черпали уверенность и даже спокойствие в приятной тяжести оружия. Доказавшего свою надежность на практике.
Стенли выключил зажигание.
— В двигатель попала вода. Нужно немного подождать. — Он говорил твердо, нарочито спокойно.
— Кто они? — спросила Анна.
Но ее голос казался ей чужим. Он принадлежал не ей. Не той, обнаженной, дрожащей от страха. Не той, на чьей коже остались следы пота этого урода.
Стенли покачал головой.
— Их наречие мне незнакомо. — Заметив движение в кустах, он сжался.
Они оба замерли. Мужчина с гривой спутанных волос и голым торсом выскочил на поляну и швырнул что-то в машину. Что-то большое, мягкое. Розовый пиджак Анны. После этого мужчина со всех ног кинулся в лес.
— Зачем он это сделал? — смеясь и трясясь всем телом, спросила Анна. Она понимала, что у нее начинается истерика.
Стенли ничего не ответил. Он устало выбрался из «лендровера» и подобрал пиджак Анны, а также остальную одежду.
— Разве украсть что-то у ведьмы не к неудаче? — вопросом на вопрос ответил он, вручая Анне вещи и усаживаясь на место водителя.
Он не шутил. Слово, которое он использовал для обозначения неудачи, означало самый ужасный ее вид — настоящую катастрофу, причем катастрофу для нескольких поколений.
Анна с благодарностью приняла одежду и прежде всего надела пиджак, чтобы прикрыть дрожащее тело. Завертываясь в него, она почувствовала, что в кармане что-то лежит, даже не представляя, что же это может быть. А затем вспомнила. Кукла-фетиш, подарок Нааги, — ее африканский святой Христофор, защитник путешественников.
Ночное небо очистилось, и на него вышла почти полная луна. Жутковатый свет залил место происшествия — странная, зеленоватая аура, колышущаяся в такт дыханию многочисленных деревьев-стражей. Стал виден разгромленный лагерь: перевернутый табурет, упавший фонарь, бутыль с водой. Курица…