Королева карантина
Шрифт:
— Если ты не хочешь меня таким, скажи мне сейчас, — приказал я, удерживая ее взгляд, когда ее зрачки расширились. — Потому что я балансирую на острие ножа, и мне нужно, чтобы ты мне это разъяснила. Чего ты хочешь, Сирена?
Между нами повисла тишина, которую не нарушало ни одно слово, затем Татум взялась за край футболки, которая была на ней, прежде чем стянуть ее с тела, чтобы показать свою наготу.
Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась, когда она отбросила футболку в сторону, и мне было наплевать, что она, должно быть, упала какой-то небрежной кучей
— Да здравствует королева, — выдохнул я достаточно громко, чтобы она услышала, и у нее перехватило дыхание, когда я потянул ее на шаг вперед, и мой рот коснулся тепла ее обнаженной киски.
Руки Татум опустились, чтобы схватить мои туго вьющиеся волосы, и она притянула меня ближе, на столько на сколько могла, когда хриплый стон сорвался с ее губ.
Симфония в моей голове теперь набирала темп, когда я ласкал ее языком, наслаждаясь дрожью удовольствия, которую я испытывал от нее, когда кружил вокруг ее клитора, моя рука скользила между ее ног, пока я не погрузил два пальца в ее влажную киску.
Она вскрикнула, когда я вводил и выводил их в идеальной синхронности с движением моего языка по ее клитору, воспроизводя музыку, которую я слышал на ее теле, пока мой большой палец дразнил ее задницу. Она ахнула, когда я слегка надавил, ее хватка в моих волосах усилилась, когда мое имя слетело с ее губ, и мой член запульсировал от боли, которую я отчаянно хотел удовлетворить, заставляя преякулят скользить по ткани моих боксеров. Это было едва заметное трение, но в сочетании с ее вкусом у меня во рту и ощущением ее киски, плотно сжатой вокруг моих пальцев, этого было достаточно, чтобы заставить меня застонать.
Я двигал рукой быстрее, мой большой палец надавливал на ее задницу немного сильнее с каждым толчком, пока я, наконец, не вонзил его в нее тоже, и она кончила с криком, достаточно громким, чтобы заставить Монро что-то сказать во сне на диване.
Звука того, что она кончила благодаря мне, было достаточно, чтобы разрушить последние остатки сдержанности, за которые я цеплялся, и я вскочил на ноги, поднимая ее на руки и обвивая ее дрожащие ноги вокруг себя, пока я целовал ее сильно и жадно.
Я прижал ее спиной к двери ванной, втискивая свой член между ее бедер и заставляя ее хныкать, когда проник языком в ее рот и попробовал идеальную смесь ее желания, танцующего между нами.
Руки Татум все еще были в моих волосах, сжимая их достаточно сильно, чтобы вырвать их с корнем, и я зарычал, толкаясь в нее сильнее, барьер из моих боксеров был единственной вещью, разделяющей нас, когда они пропитались ее влагой.
Монро снова что-то пробормотал, и я зарычал, убирая руку с ее задницы, дотягиваясь до дверной ручки и затаскивая нас в ванную. Я не собирался делить ее. Не сейчас. Не в этот первый раз. Это должны были быть я и она, и я не собирался останавливаться, пока мы двое не забудем даже свои имена, не говоря уже о наших проблемах. У них были свои шансы заявить на нее права вот так, и теперь это было
Я захлопнул дверь и запер ее на всякий случай, когда Татум убрала ноги с моей талии, приземлившись на ступни и царапнув ногтями по моей груди, потянулась к поясу.
Я запустил пальцы в ее волосы, целуя ее до боли, когда она стянула с меня боксеры, и мой член вырвался на свободу, твердый, ноющий и отчаянный.
Здесь было совершенно темно из-за закрытой двери, но наши тела были настолько синхронизированы друг с другом, что это не имело ни малейшего значения.
Я схватил ее за бедра и развернул, наклонив над раковиной, и вонзил в нее свой член таким диким толчком, что она вскрикнула, когда мои яйца ударились о ее клитор.
Она была такой чертовски тугой, ее киска сжимала меня и заставляла мой член пульсировать от большего желания, чем я когда-либо испытывал в своей жизни.
Мои пальцы обхватили ее бедра, и я начал трахать ее так сильно, как только мог, дикий зверь, раскованный и неспособный остановиться, когда она кричала, задыхалась и проклинала мое имя по крайней мере так же часто, как восхваляла его.
Бутылочки на полке над раковиной начали дребезжать от силы моих толчков, и мне было даже наплевать, когда все они начали падать на пол.
Пусть хаос, блядь, воцарится во имя моей богини.
В темноте музыка в моей голове казалась громче, ее голос звучал с наслаждением, создавая идеальную мелодию для крещендо, которое, я чувствовал, приближается. Но я хотел увидеть ее. Мне нужно было смотреть, как она распадается на части ради меня, как она разбивается вдребезги и попадает в мои объятия, и никогда больше не отпускать ее.
Я отпустил ее бедро и потянулся к лампе над зеркалом, мои пальцы скользнули по прохладному стеклу, я выругался и задохнулся, а она застонала для меня еще громче.
Мне наконец удалось найти его, дернув за шнурок, а затем сильно шлепнув рукой по ее заднице, как раз в тот момент, когда я потерял контроль над своим телом, и Татум позвала меня по имени, когда загорелся свет. Ее голубые глаза встретились с моими в зеркале, когда мы оба мощно кончили, вскрикивая от удовольствия, ее киска доила мой член изо всех сил. Я не думал, что когда-либо за всю свою жизнь кончал так сильно, и когда я отстранился, тяжело дыша и испытывая боль всеми возможными способами, я развернул ее, чтобы нежно поцеловать.
— Сэйнт, — пробормотала она, обвивая руками мою шею, и я обнаружил, что мне действительно нравится, когда она так ко мне прикасается. Даже если это было неожиданно или вышло из-под контроля, я хотел большего. Все до последней капли.
— Я люблю тебя, Татум Риверс, — прорычал я, проводя пальцами вниз по ее груди, поглаживая вздымающуюся грудь и дразня твердый сосок. — Я не думал, что смогу чувствовать что-то подобное тому, что я чувствую к тебе. Я не думал, что во мне достаточно хорошего для этого. И моя любовь — это не что-то легкое и освобождающее, она навязчивая и ядовитая, контролирующая и ненасытная. Но я все это чувствую к тебе.