Королева красоты
Шрифт:
– На стадионе, наверное. Роберт Ревадзе.
– Вах, Роберт! В СКА ростовском играл, в "Локомотиве", хо рошо играл, только мало. А девушку твою я нигде не видел, пер вый раз такую красивую вижу! Проходите дорогие, для вас я Ар чил, самый хороший столик - ваш! Что "Арагви", слушай, Роберт? Посмотри, как у меня, если плохо - денег не возьму.
Арчил проводил их к свободному столику неподалеку от воз вышения, на котором стояли музыкальные инструменты - судя по электрогитарам и ударной установке, здесь звучала отнюдь не мо нашеская музыка. Глаза у Ольги восторженно блестели, и Роберт, глядя
Пока Арчил хлопотал насчет закусок, Ольга спросила:
– Скажи, Роберт, а где твой приятель Игорь научился так хорошо драться?
– Всегда умел. Ходить не научился, а драться уже умел. Знаешь, кто у него отец? Полковник КГБ. Шпион. Поэтому Игоря с детства учил, когда не шпионил.
– Надо же, - с восхищением протянула Ольга.
– Вот бы позна комиться, я шпионов только в кино видела. А вот сам Игорь... драться, это что, профессия у него такая?
– Нет, почему профессия? Он закончил институт Иностранных языков, работал в МИДе, переводчиком, знает почти все арабские языки. На войне был, никому не говорит, в Иране или в Ираке, потом в Москве, на Смоленке работал, а сам ещё секцию вел, у него многие известные люди занимались.
– Ты, например.
– Я, например. А Игорь... Он должен был ехать в Кувейт, не послом, понимаешь, и не дворником, что-то между, и не поехал. Его отца отправили на пенсию, перестройка, понимаешь, другим тоже надо большой кабинет. Ну и сыну досталось, немножко перек рыли ему краны. А он гордый, плюнул и вообще ушел вести секцию самбо в доме культуры. До сих пор ведет.
– Какой интересный человек, - мечтательно улыбнулась Ольга. Роберту не очень понравилась эта улыбка, он хотел было
сказать, что и сам тоже интересный человек, но в это время офи циант принес большой поднос с закусками. Ольга посмотрела на него и ахнула.
– Это ещё не все, - довольно улыбнулся Роберт.
– Только на чало.
На стол спланировало блюдо с молочным поросенком, неболь шой, килограмма на полтора, фаршированный осетр, хрустальные плошки с красной и черной икрой, каждой грамм по триста, блюдо с зеленью и бутылка "Хванчкары".
– Роберт!
– глаза Ольги стали строгими.
– Объясни, пожалуйс та, что все это означает?
– Праздник, Оля.
– Но ведь здесь уже... на полмиллиона еды, а может и боль ше, я к такой роскоши не привыкла.
– Оля!
– укоризненно сказал Роберт, прижимая обе ладони к груди. Почему обижаешь меня? Я что, каждый день такую красивую девушку встречаю, да? Может, первый раз в жизни. В ресторан пришел с нею. И что, буду спрашивать, сколько это стоит, сколь ко то стоит, да?
– Врешь ты, Роберт, - недоверчиво, но уже не так сердито сказала Ольга.
19
В кабинете Ерохина висели новые жалюзи, по форме и принци пу действия в точности, как прежние, только другого цвета - го лубого. Чувалов сказал, что розовый цвет возбуждает, а голубой располагает к философским размышлениям. Ерохин послушал совета, а теперь злился - розовые больше нравились. Тянет Чувалова к философским рассуждениям, пусть бы себе и устанавливал голубые жалюзи! Преподаватель марксизма-ленинизма! Но говорить об этом сидящему в другом кресле Чувалову не стал. И без этого было о чем поговорить.
– Так что же получается, Альберт?
– Ерохин - глянул на за местителя маленькими, колючими глазками.
– Получается, что все эти бандиты против меня?
– Наоборот, Вадим, - задумчиво проговорил Чувалов.
– Они все за тебя.
– Какого хрена ты меня успокаиваешь?
– взорвался Ерохин.
– Я не нуждаюсь в твоих успокоениях. Думай, как нам обдурить их.
– Зачем? Они искренне желают тебе добра, и в общем-то, правы. Я согласен с общим мнением.
– Общее? Эта лысая сволочь...
– Проституция и игорные заведения, - вздохнул Чувалов.
– И этот квадратный ублюдок...
– Рэкет.
– И дубина с вершин Казбека...
– Наркотики.
– Заткнись, Альберт! Я что, сам не знаю, кто чем занимает ся? Почему они считают, что мне не следует выставлять свою кан дидатуру на выборах в декабре? Ну, им-то, с такими рожами вооб ще не стоило бы показываться на людях. А я?!
– Ты же довольно точно охарактеризовал каждого, - спокойно сказал Чувалов.
– Давай продолжим список. Маленький, плюгавень кий старикашка со скверным характером. Торговля недвижимостью, аферы с ваучерами. Узнал?
У Ерохина отвисла челюсть. Никогда Чувалов не разговаривал с ним в таком тоне.
– Значит... значит, и ты против меня, Альберт?
– прохрипел он, судорожно сглатывая.
– Я за тебя, всегда. Но ты посмотри на себя в зеркало, внимательно посмотри, Вадим. Зачем тебе лезть в депутаты? Зачем афишировать свои недостатки? Они верно все просчитали: время личных депутатов прошло, самим нужно делом заниматься, бизне сом, как теперь это называют. Выходит, самый лучший вариант: поддержать партию, или даже блок, дать политикам все, что поп росят, посадить на крючок и обеспечить победу на выборах. Пусть рыбка плавает, резвится, а мы потом, когда нужно, дернем за крючок и прикажем: плыви туда и помахай хвостикам тому-то.
– Выходит, какой-то прохиндей вместо меня будет заседать в Думе и красоваться в телевизоре, а я ещё и платить ему за это должен?!
– Платить будешь за то, что принесет в сто раз больше. Это же элементарно, Вадим.
– Значит, у меня скверный характер, и вообще, вид не та кой, чтобы вызывать доверие? Да плевал я на доверие, пускай вы берут, а потом ни хрена не сделают! Ты посмотри, в Думе разве мало полудурков, над которыми все смеются? Да это же зверинец! То дерутся, то переодеваются, как клоуны, то во сне сопли пус кают! На Бочатова посмотри! Прораб, дуб дубом! А какой важный ходит - государственный человек!
– Да пойми же ты, Вадим, дело не в том, что кто-то не же лает, чтобы ты стал депутатом. Они так решили, так и сделают. А ты, конечно, можешь отказаться, и вообще, делать все, что хо чешь. Но!
– Чувалов поднял вверх палец.
– Во-первых, ты останешь ся один, понимаешь, что это такое, да? А во-вторых, зачем им депутат, который слишком много знает? Он же может с трибуны сболтнуть лишнее, тем более, если у него скверный характер. Те перь понимаешь, что лучше согласиться. И через неделю, когда снова соберемся, сделать вид, будто ты всегда поддерживал это решение.