Королева Крика II
Шрифт:
— У него очень хороший аппетит. Но думаю, что скоро его ждёт диета — он, действительно, набрал.
Алексей замолчал, слегка помялся.
— К сожалению, мне пора. Было приятно поболтать.
Он легко кивает девушке и скорым шагом отправляется дальше по коридору. Маше хочется сказать что-то ещё, но в итоге она просто смотрит ему вслед. Тоска. Ужасное чувство защемило в груди — словно ребра затрещали. Казанцева рвано выдыхает и вновь хлопает ресницами, пытаясь отогнать непрошеные слезы, а затем почти срывается с места, чтобы вернуться обратно в гримерку.
Алексей проходит мимо Федора, что стоял все это время в другом конце
Пора что-то решать. Сегодня.
***
Алексей поднимается по ступенькам и выходит к судейским креслам. Филипп ещё не пришел, Валерия беседует с Тимуром, а Регина сидит в телефоне. Пока можно ещё немного отдохнуть.
Воробьев открывает «телеграм», и в эту минуту ему поступает звонок. Он сбрасывает, но кто-то звонит ещё раз. Нервно покусывая губы, Алексей берет трубку.
— Ну что — расслабился, сучонок? За тобой уже выехали.
Искаженный голос звучал глухо и враждебно. Воробьев сразу же сбросил. На нем лица не было. Сердце дробно застучало. Пытаясь взять себя в руки, Алексей взял стакан и налил себе воды. Руки дрожали.
— Вот я не пью накануне съемок, — наставительно произнёс Филипп, проходя к своему месту.
Воробьев лишь слабо улыбнулся на эту реплику.
***
В этот раз теория оказалась максимально верной — под маской Шаурмы скрывалась именно Женя Медведева. Кале было даже жаль узнать, что девушка выбыла, ведь они даже не успели пообщаться за кулисами шоу. Выбывшая артистка как раз заканчивала свое выступление на «бис», когда откуда-то сверху раздался скрежет. Где-то там, где находились осветительные приборы и металлические мостики, к ним ведущие. Звук недостаточно громкий, чтобы заглушить музыку на сцене, тем не менее — роковой. Толпа в зале радостно хлопала, как и улыбающиеся Жене жюри. Все произошло быстро. Какое-то жалкое мгновение, и сверху прямо на сцену падает нечто, даже уже не похожее на человека. Внутренности из вспоротого живота с чавканьем шлепнулись о пол, брызги смердящей крови и кишок полетели во все стороны — в том числе на несчастную Медведеву. Труп сильно разложился за две недели, вонь быстро заполонила собой съемочную площадку. Никто не мог осознать произошедшее. Никто не мог поверить в правдивость случившегося. Может — то просто розыгрыш? Но нет. Раздались крики, люди повскакивали со своих мест, кого-то, кто находился близко к сцене, даже вырвало. Их всех окатили брызги.
Раздутое тело теперь лежало на полу сцены, и, глядя на него, было трудно поверить, что это когда-либо было человеком. Человеком со своими желаниями и стремлениями. Человеком, который дышал, думал и говорил. То, что сейчас стало липкой, мягкой плотью, чье мясо уже начинало становиться пастообразным и растеклось на поверхности сцены, не могло быть в былые времена живым. Оно так и появилось на свет — обезображенным разложением, созданием почвы и личинок.
Но если у кого-то хватило бы смелости заглянуть в лицо этого существа, лицо, что было обращено к чернеющему потолку и круглым осветительным приборам, он узнал бы в нем человека, что смеялся, ходил и кружился в танце прямо в этой студии.
Но кому нужно это делать? Все собравшиеся в ужасе. Они корчатся от отвращения, сдерживают рвотные позывы, пытаются побыстрее уйти. Кто-то упал в обморок, кто-то вывернул свой обед прямо на пол. Смерть вызывает либо наслаждение, либо отвращение. Третьего не дано.
***
За
— Вашакидзе Давид Георгиевич? — его голос звучит почти громоподобно. — Вы арестованы.
========== Глава 18. Арест. ==========
Васильев специально не начинал допрос сразу — пусть этот Вашакидзе посидит в наручниках, промаринуется в собственном соку. Сейчас стояла глубокая ночь. Давида держали в допросной уже почти три часа, пока следователь занимался иными делами. Например…
— Говорите, угрожали вашей собаке, да? — Виктор смотрел на Алексея тяжелым, буравящим взглядом из-под густых бровей.
Воробьев сидел на стуле перед его столом и молчал. Потому что не мог говорить — слова в буквальном смысле застряли в его горле. Перед глазами все ещё стояла та страшная картина, что предстала перед его взором во время съемок. Когда на сцену прямо перед снявшим маску Х упало тело, Алексей даже не сразу понял, что произошло. Лишь тогда, когда кровь потекла по глянцевому полу, Воробьев все осознал. И в ту же минуту его сразил парализующий ступор. Он безучастно глядел на то, как Киркорова вырвало на стол, как закричала Валерия. Кишки и мягкая плоть трупа растекались по сцене, теряя очертания, а ему было едва ли не… Все равно? Да, похоже на то.
Он не помнил ничего, кроме того, что его постоянно хватали за руки и куда-то тянули. В конце концов, он оказался в руках Калы, которая сейчас сидела рядом с ним и отвечала за него на вопросы.
— Да, — встряла она, пребывая сейчас в куда более спокойном состоянии, чем Воробьев. — И дверь фальшивой кровью измазали. Только сейчас я поняла, что ведь Давид упоминал историю с Джеффри Дамером и его собакой на первом собрании киноклуба.
— Киноклуб? — Васильев хмуро посмотрел на Чопру.
— Да, это ребята из балета проводят собрания любителей фильмов ужасов и трукрайма, — пояснила девушка.
— Как интересно.
Следователь пролистал несколько страниц в лежащей перед ним папке и нахмурился лишь сильнее.
— И почему вы молчали? — он вновь обратился к Воробьеву, и вновь вместо него ответила Кала:
— Угрозы прекратились и не поступали до этого вечера. Это я заставила его обратиться к одному из ваших сотрудников, когда ему позвонили.
— Кала… — начал было Васильев с раздражением, но вдруг осекся, понимая, что не знает отчества девушки. — Как вас по батюшке?
— Никак, — пожала плечами Чопра.
— Вы можете подождать снаружи, пожалуйста? Я вас вызову.
Кала недовольно поджала губы, бросила обеспокоенный взгляд на Лешу и, запыхтев, поднялась на ноги и вышла. Стоило ей уйти, как мужчина разнервничался и стал раскачиваться в кресле. Ему было все равно. Он все равно ничего не знает и не скажет.
— И так, Алексей Владимирович, как давно вам поступают эти угрозы?
— Что? Каждый день. И я говорил об этом, но мне не верили или отвечали, что это шутки. А это не шутки. Видите? Вы видите?