Королева легионов Афины
Шрифт:
Аттила развернул коня, поднял его на дыбы и послал в галоп. Возвращаясь обратно, маленький задира решил показать, на что он способен, встав на крупе своего коня.
Женщины тихо засмеялись, сняли стрелы с луков и опустили их. Однако натянутость их смеха дала Урсуле понять, в каком напряжении держал их визит сына Мундзука.
Аттила вернулся к своим как раз в то время, как к ним подъезжал Ругила. Оцепенение, вызванное новостями, которые он привез, спасло Аттилу от знатной трепки, которую ему явно собирался задать отец. Пока Ругила докладывал о переговорах, Урсула ясно видела, как выражение лица Мундзука менялось от угрюмого и угрожающего
«Принцесса Урсула Британская, Легат Первого Легиона Афины, пришла сюда сегодня не сражаться, а самой убедиться в том, что гунны достойны того, чтобы она нарушила данный ею Обет безбрачия и вышла замуж за их прославленного вождя, Великого Мундзука, повелителя всех земель к северу от империи. Поэтому она призывает гуннов продемонстрировать свою доблесть, доказав, что они достойны того, чтобы их королевой стала Британская принцесса».
Возникла долгая молчаливая пауза, во время которой Мундзук внимательно рассматривал Урсулу. Она хоть и не видела его глаз, но остро чувствовала холодное прикосновение этого взгляда. Ее улыбка постепенно угасла. Потом неожиданно Мундзук улыбнулся. Он повернулся к Ругиле, что-то ему сказал и отрывистым взмахом руки отослал обратно со своим ответом.
Ругила выехал к центру поляны и громко крикнул:
— Повелитель Мундзук с радостью покажет Первому Легиону Афины мастерство гуннов в верховой езде и боевом искусстве. Но он спрашивает, не порадуют ли его самого знаменитые римские женщины своим мастерством?
Улыбка вернулась на губы Урсулы. Она сделала вид, что обсуждает что-то с Пинносой и другими офицерами, и потом отправила Эмбер вперед, чтобы передать свое решение.
— Первый Легион Афины сочтет за честь показать Мундзуку, на что он способен.
Спустя пару мгновений гунны начали свое представление. В общем, их умение управлять лошадьми не отличалось от того, которым обладали алеманы. Урсула развлекала себя спорами с Пинносой о том, кто из них у кого учился. Но когда они взяли в руки оружие, о котором она так много слышала, кнуты и арканы, она стала смотреть с большим вниманием. Урсула была потрясена тем, как без всякого внешнего усилия гунны могли связать и всадника, и самого коня на полном скаку, чтобы потом свалить их на землю.
В последнем выступлении участвовал сам Ругила. Он выставил пятерых помощников в ряд, по десять шагов между каждым, и послал своего коня в галоп вдоль этого ряда. Когда он равнялся с помощниками, каждый из них подбрасывал в воздух по яйцу, а Ругила громким ударом хлыста разбивал их в воздухе, разбрызгивая содержимое на участников представления.
Как только гунны закончили, Пинноса вместе с Эмбер отправились к центру поляны. К ним подъехал Ругила, и девушки, говоря так громко, чтобы их слышали все остальные гунны, передали им следующее:
— Принцесса Урсула благодарит повелителя Мундзука и его славных воинов за прекрасную демонстрацию своей воистину замечательной силы и ловкости! — Пинноса понизила голос и тихо сказала Эмбер: «А теперь попроси наших дорогих „друзей“ и их хозяина разойтись подальше, чтобы дать простор для выступления Первого Легиона!»
Пока Эмбер переводила, Пинноса мило улыбалась тупоголовому уроду.
Ругила в точности выполнил указания и передал своим сородичам то, о чем его просили. Мундзук и его соплеменники вытянулись в седлах в ожидании зрелища. Те из них, кто ближе всего находился к всадницам, откровенно пожирали их глазами.
Возникла долгая пауза, в течение которой Первый Легион оставался практически без движения. Мундзук и остальные уже начали обмениваться удивленными и озадаченными взглядами, как вдруг произошло чудо. Вся кавалерия Первого Легиона вдруг будто бы прекратилась в стаю белых, хлопающих крыльями птиц. Они мгновенно заполнили все пространство половины поляны, и какое-то время свет переливался на их мельтешащих крыльях, но потом они разом взлетели в ясное сентябрьское небо и исчезли из виду.
XVI
Прошло три недели. Командующие Первого Легиона отдыхали после ужина. Была середина октября, а Урсула все еще не знала, как выйти из весьма затруднительного положения. После того как Первый Легион «исчез» с глаз изумленного Мундзука, гунны исчезли тоже. Через день после удачного трюка с гусями, утками, лебедями и голубями гунны пропали. До сих пор никто не видел ни одного гунна.
Тайна, покрывавшая местонахождение гуннов, сначала показалась им как бы игрой. Весь Легион терялся в догадках о том, откуда придет первое известие о них. В когорте Лондиния даже начали делать ставки, но время шло, и неизвестность начинала их тяготить. Каждый вечер разговор заходил об одном и том же: «Где гунны? Направил ли Мундзук свою орду в Кельн? Могла ли орда распасться сама по себе? Может ли теперь Первый Легион Афины покинуть Германию и вернуться домой?»
Урсула тоже устала от этих размышлений, но не смела заговорить о них со своими подругами, даже с Пинносой. Она не хотела подрывать их решимость придерживаться выбранного плана. Она доверилась лишь Кордуле, которая теперь часто составляла своей кузине компанию, когда остальные ложились спать. Поздними вечерами они сидели и вспоминали о доме, о том, какой могла бы быть их жизнь, и задавались одним и тем же вопросом, который тревожил умы всех женщин: «Что теперь делать?» Сколько им еще ждать Мундзука? Может, как раз стоит собрать Легион и отправиться домой, и пусть Кельн сам защищает себя?
Когда однажды вечером приехал Морган и привез свежие новости, все приняли его с великой радостью, наслаждаясь возможностью отвлечься от своих мыслей. Гонец был на удивление бодр и силен духом, что заметно подняло настроение женщин. Для того чтобы развеселить всех, он взял своего сына на руки и сделал вид, что обращается с докладом именно к нему.
— Но не позволяй себя провести, малыш, — говорил он с характерными интонациями и тембром Рустика, которого они не могли не узнать. — Эти ужасные гунны не могли уйти из Германии. Они где-то здесь, в диких лесах. К приграничному валу, во всяком случае, они точно не возвращались. Граница может остаться без защиты, но не без внимания: за ней все время наблюдают. А орда в тридцать тысяч не может долго оставаться незамеченной. Да, наши люди постоянно докладывают о том, что происходит вдоль границы. А мы пока разбираемся с бургундами, часть которых остается с нами, а часть перешла к Железному кулаку… — Морган состроил гримасу, похожую на одно из любимейших выражений Рустика. — Но, поскольку среди моих тетушек, увы, не было никого из Бургундии, я не смогу отличить наших от не наших!