Королева любить желает
Шрифт:
И уже к первому припеву не было ни ухмылок, ни снисходительности. Все гости смотрели заинтересованно, да и мужья не отставали. Особенно Фрост, который не слышал такого рода музыку, тем более от меня.
На последнем аккорде я сняла перчатки. Демонстративно. Слаженный вдох был единственной реакцией на пару минут. Это время не двигался никто, даже Милон, который уже прекрасно знал о метке. Кстати, очень спокойно на неё отреагировал.
— Избранница, — выдохнула королева Икерии и упала на колени, моля о прощении. Её муж лишь скосил на неё взгляд
— Избранница, — встал правитель Анузы, отвесив глубокий поклон. Это, конечно, не коленопреклонная поза, но от правителя другого и не ожидалось, — Надеюсь, мы сможем всё-таки договориться и моя страна не будет наказана?
— Мы обговорим условия, безусловно. Но вы должны понимать, что, как агрессоры, понесёте серьёзные убытки. И это не учитывая человеческих жизней, которых можно было избежать.
— Приношу вам свои глубочайшие извинения. — Мне отвесили ещё один поклон, приложив руку к сердцу. — Мне нет оправдания. Богиня гневается на нас?
— Да. Она была категорически против этой войны. Я пыталась её избежать. Хотя мне до сих пор непонятны её причины.
— Я не знаю, как вам объяснить, — замялся вдруг он.
— Обычно. Словами. Будьте уверены, я человек грамотный, пойму. А вот приму ли — нет. Я против войны, против бессмысленных смертей.
— Женщины. За последние пять лет население Анузы стремительно сокращается. Старики умирают всегда. Только теперь участились смерти среди женщин. Роженицы умирают или одни, или вместе с младенцами, так и не разродившись. Уже сейчас в Анузе на одну женщину приходится восемь мужчин. Это приводит не только к недовольству среди мужского населения, но и женщины стали бояться рожать.
— И что? Для этого нужно было идти войной на соседей? Мужчин много? Так казнили бы преступников, отправили на самые тяжёлые работы, с которых вряд ли возвращаются живыми. Женщин просто нужно обследовать. Скорее всего, у большинства умерших хронические заболевания. Младенцев вообще можно было спасти проще. Даже из тела умершей матери можно успеть вынуть живого младенца.
— Да что вы несёте? Как это вынуть? — пришла в настоящий ужас правительница Анузы.
— Просто. Делается разрез чуть ниже пупка и вынимается ребёнок. Данную операцию проводят под сильным местным обезболивающим, — пожала я плечами.
— Вы серьёзно? — удивился анузец.
— Нет, шучу, — всплеснула я руками. — Разве это похоже на шутку? Конечно, серьёзно. В этом нет ничего страшного. Лекарь должен, конечно, всё это знать и уметь делать.
— Богиня матерь, — позеленела правительница Анузы, — я не хочу, чтобы меня резали.
Она приложила ладошку к животу. Настала очередь правителя бледнеть и зеленеть. Он тут же упал перед ней на колени, что-то бормоча. Я не прислушивалась, потому что это был только их момент. Даже отошла на несколько шагов.
— И всё равно я не поняла причин, — проговорила я.
— Всё просто, — скривился король Икерии. — Анузцы решили взять ваших женщин. А у нас перенаселение, нужна новая территория.
— А люди как раз не нужны, — хмыкнула я, — так что же вы собрались решать свои проблемы за наш счёт? Почему просто не поменяли своих женщин на их территории?
— А зачем мне их территория? Мы не граничим даже метром территорий.
— А да, мы между вами. Это удручает, — вздохнула я, отводя от него взгляд. Однобокость мышления и выхода из ситуации мне была понятна.
— Что? — нахмурился он, а я была вынуждена вновь к нему повернуться. — Что удручает?
— Что государствами правят люди, не способные договариваться, решать проблемы миром, искать новые пути. Мой отец всегда говорил, что война — удел слабых. Ибо война — это крайнее и далеко не всегда эффективное решение. И только глупость и отчаянье могут толкнуть на войну.
Король Икерии только губы поджимал, но периодически смотрел на мою руку и, видимо, не решался высказать мне свое мнение.
— Вот кем вы собрались править в случае проигрыша? — обратилась я к правителю Анузы.
— Людьми, — вздохнул тот, отрываясь от жены.
— Какими? Которые погибли на войне? Или которые так и не родились? И не родятся, потому что их потенциальные отцы погибли? Или женщинами, которые у вас уже боятся рожать? А понимая, что вы спокойно можете отправить их детей умирать, даже не захотят рожать. Ими?
— Вы так говорите, будто я всех своих людей отправил на войну. У нас ещё достаточно мужчин. Это у вас, как я наслышан, даже женщины и дети воевали. Уму непостижимо.
— Вашему уму. А в моём всё прекрасно укладывается. Мои люди защищали не просто свои земли, нет. Они защищали свою свободу, свои семьи и будущее. Или вы думаете, с нашей стороны нет погибших?
— Я их не видел. Зато головами моих воинов усыпана вся граница, — рыкнул он.
— И вас это не натолкнуло на мысль о том, что вы приняли тогда неправильное решение? Вы посмотрели в глаза этим воинам? Ведь это вы отправили их на смерть. Вы. И только вы. Одним своим решением вы могли всё остановить, даже будучи уже у границ моих земель. Это я не говорю о том, что вы могли встретиться со мной ранее и не приходить войском вовсе. Я давала вам время, предупреждала и убеждала. Только всё оказалось бесполезным. Вот что удручает. Вы не захотели найти другой выход из вашей проблемы. Просто не захотели.
— Да. Это было моё решение. Пусть неправильное. Этого уже не изменить, к сожалению, — задрал он подбородок.
— Хорошо, что вы хотя бы сожалеете об этом решении. Это уже не столь плохо.
— Мы признаём, что были не правы. Вам этого достаточно? Что вы нас, как мальчишек, отчитываете? — выговорил король Икерии. Его жена так и сидела на полу, тихо причитая что-то. Он даже не удосужился её поднять. Мне оставалось лишь вздохнуть и промолчать. Лезть ещё и в их семью я не собиралась, мне своих проблем более чем достаточно.