Королева Марго
Шрифт:
— Клянусь Богом, я отдал приказ найти герцога де Гиза и взять его под стражу! Я не потерплю, чтобы подобные проступки оставались безнаказанными!
Париж начало лихорадить. Лавки закрывались одна за другой. Все более тревожные слухи носились по городу. «У горожан закипала кровь», но еще сильней она закипала у восьми или десяти тысяч гугенотов, приехавших на свадьбу Маргариты и Генриха.
— Что все это значит? — изумлялся король. — Мне докладывают, что народ бунтует и берется за оружие!
— Это не совсем так, — поспешно отвечала Екатерина, — но, если вы помните, вы сами отдали приказ городскому совету довести до сведения всех граждан, что с нынешнего утра никто не должен покидать свои кварталы, дабы предотвратить беспорядки.
— Да, это правда, — вздохнул
Главари протестантов считали, что оставаться в Париже небезопасно, тем более что постепенно гугеноты прозревали истину. Они запросили разрешения покинуть город. Король успокаивал: бояться нечего! Для вящей убедительности он повторил предложение перевезти Гаспара де Колиньи в Лувр. Его предлагали поселить в покоях Маргариты Наваррской, расположенных в южном аттике дворца.
Генрих Наваррский и принц де Конде отклонили предложение: пусть адмирал остается в своем дворце на улице Бетизи, где, по крайней мере, охрана надежнее, чем в Лувре.
А в городе уже вовсю собирали кирасы и шпаги на случай возможной осады. Следуя какому-то своему собственному плану, герцог Анжуйский отправил на улицу Бетизи пятьдесят стражников с аркебузами, к которым Генрих Наваррский добавил пять гвардейцев из своей личной охраны.
Следующий день, субботу 23 августа, Карл IX начал с того, что справился о здоровье раненого. Екатерину его заботливость вывела из себя. Дела, по ее убеждению, шли все хуже. В это утро гасконец Пардайан с вызовом заявил королеве-матери, что, если со стороны короля возмездие не последует, гугеноты совершат его сами. Королева-мать восприняла эту угрозу как пощечину.
Беспокойство в Париже продолжало нарастать, уже целая толпа гугенотов дефилировала перед дворцом де Гизов, сотрясая воздух криками и шпагами… Конечно, эта ненависть выплескивалась по адресу лотарингцев, но в равной степени она предназначалась и королю, и герцогу Анжуйскому. По просьбе Генриха Наваррского гугеноты-гасконцы отправились в Лувр, чтобы там обеспечить защиту своего короля.
Королеве-матери стало страшно.
И она решила первой нанести удар. Составился новый заговор, на сей раз против короля. 23 августа, пополудни, Екатерина прогуливалась в тенистых аллеях сада Тюильри с герцогом Анжуйским, герцогом де Гизом, маршалом де Таваном и еще несколькими приближенными. Среди них — флорентиец Альберде Гонди, сеньор Реца. Он был воспитателем Карла IX и, если верить Брантому, сохранял большое влияние на короля. Ему и поручена была «перевербовка» Карла, а для этого флорентийцу доверили сказать ему правду. Он должен «начать», как бы наметив место для гвоздя, а Екатерина — продолжить, загнав гвоздь вглубь. Де Гонди прибыл в Лувр и пришел к Карлу IX, только что закончившему свою вечернюю трапезу. Опустив ненужные преамбулы, флорентиец сразу изложил суть:
— Как ваш вернейший слуга, я не могу от вас скрыть, сир, в сколь опасную ситуацию Ваше Величество рискует ввергнуть себя, настаивая на возмездии месье де Гизу. Вы должны знать, что покушение на адмирала было подготовлено не одним месье де Гизом, но также вашим братом и королевой — вашей матерью.
Карл IX онемел. Опасаясь, как бы его не настиг нервный припадок, посланец Екатерины пустился в долгие многословные объяснения: католики настроены чрезвычайно враждебно к идее вооруженного вторжения в Нидерланды. Внушив королю этот пункт, он перешел к Колиньи, который не просто желает, а уже готовит гражданскую войну. Королю не удалось даже слово вставить в речь Гонди. Когда же, уловив паузу, он собрался что-то сказать в защиту своего любимца адмирала, вдруг, как в хорошей драматической пьесе, открылась дверь и…
Вошли Екатерина и Анжу.
Оба были бледны. Королева знала своего сына и, лучше чем кто бы то ни было, умела им управлять. Она с ходу заявила, что узнала страшные новости, и нарисовала картину ужасающей распри, в которую рискует погрузиться Франция. Гугеноты — на этот счет сомнений больше нет — решили взяться за оружие и отомстить за своего вождя. Речь идет о самой жизни королевской семьи, более того, о жизни государства!
— Да, мой сын, гугенотская партия вооружается против вас. Адмирал отправил гонцов в Германию, откуда ждут
Короля все больше охватывали сомнения, и королева-мать нанесла последний удар:
— От величайшей опасности, которой подвергаетесь вы и, более того, ваше государство, от разрушений, бедствий и смерти многих тысяч людей спасти теперь может только одно: необходимо сегодня же вечером взяться за шпаги…
Так она подвела легальную почву под предстоящую бойню. Вопреки ожиданиям понадобилось не более часа, чтобы совершенно переубедить Карла, и когда мать спросила, не страшно ли ему взвалить на себя ответственность за столь тяжкое решение, в ответ король затопал ногами и закричал:
— Перебить их всех, никому не дать уйти живым, чтобы никто не посмел даже упрекнуть меня в этом!
Екатерина победила. Страшная машина смерти запущена, хотя никто еще не успел отдышаться после танцев на свадьбе Марго…
• Маргарита Валуа в возрасте двадцати лет.
• Генрих II. Франсуа Клуэ. Лувр.
• Венчание Екатерины Медичи и Генриха, герцога Орлеанского, второго сына Франсуа I, 28 октября 1533 года в Марселе. Папа Клемент VII соединяет руки жениха и невесты. Вазари. Фрагмент. Флоренция.
• Диана де Пуатье, возлюбленная Генриха II.
• Турнир на улице Сент-Антуан. Гравюра Ф. Гогенберга.
• Генрих II на смертном одре.
• Екатерина Медичи, королева Франции. Франсуа Клуэ. Музей Шарнавале.
• Лувр, реконструкцию которого вслед за отцом проводил Генрих II.
• Франциск II и Мария Стюарт, король и королева Франции в 1559–1560 годах. Миниатюра из «Часослова Екатерины Медичи». Лувр.