Королева Марго
Шрифт:
— Как?! Разве вы с ней не виделись?
— Нет.
— А с королем Карлом?
— Нет.
— А с королем Наваррским?
— Нет.
— Но с герцогом Алансонским-то вы виделись?
— Да, сию минуту я встретился с ним в коридоре.
— И что он вам сказал?
— Что ему нужно отдать мне какие-то распоряжения между девятью и десятью часами вечера.
— И это все?
— Все.
— Странно!
— Что же тут странного, скажите мне наконец!
— Странно то, что вы не слыхали никаких разговоров.
— Да что случилось?
— А случилось то, несчастный, что сегодня вы весь день висели над пропастью.
— Я?
— Да, вы!
— Но почему же?
— Слушайте. Вчера ночью де Муи застали в покоях короля Наваррского — его хотели арестовать; де Муи убил трех человек и убежал; его не узнали, но обратили внимание на пресловутый вишневый плащ.
— И что же?
— А то, что этот вишневый плащ, который однажды ввел в заблуждение меня, теперь ввел в заблуждение и других; вас подозревают и даже обвиняют в этом тройном убийстве. Утром вас хотели арестовать, судить и, быть может, — кто знает? — приговорить к смертной казни; ведь вы, чтобы спасти себя, не признались бы, где вы были, не правда ли?
— Сказать, где я был? — воскликнул Ла Моль. — Выдать вас, мою прекрасную королеву! О, вы совершенно правы: я умер бы, распевая песни, ради того, чтобы ваши прекрасные глаза не уронили ни одной слезинки!
— Увы, несчастный граф! Мои прекрасные глаза плакали бы горько!
— Но почему же утихла эта гроза?
— Догадайтесь.
— Откуда же мне знать?
— Была только одна возможность доказать, что вы не были в комнате короля Наваррского.
— Какая?
— Сказать, где вы были.
— И что же?
— Я и сказала.
— Кому?
— Моей матери.
— И королева Екатерина…
— Королева Екатерина знает, что вы мой любовник.
— Ваше величество! После того, что вы для меня сделали, вы можете требовать от меня, вашего слуги, чего угодно! Маргарита, ваш поступок воистину прекрасен и велик! Маргарита, моя жизнь принадлежит вам!
— Надеюсь: ведь я вырвала ее у тех, кто хотел отнять ее у меня. Но теперь вы спасены.
— И спасен вами! Моей обожаемой королевой! — воскликнул молодой человек.
В это мгновение громкий треск заставил их вздрогнуть. Ла Моль, охваченный безотчетным страхом, отпрянул. Маргарита вскрикнула и замерла на месте, неотрывно глядя на разбитое окно.
Камень величиной с яйцо пробил стекло, влетел в комнату и покатился по паркету.
Ла Моль тоже увидел разбитое стекло и понял, почему раздался такой треск.
— Кто этот наглец? — крикнул он и бросился к окну.
— Одну минуту, — сказала Маргарита. — По-моему, к этому камню что-то привязано.
— В самом деле, что-то, похожее на бумагу, — заметил Ла Моль.
Маргарита подбежала к странному метательному снаряду и сорвала тонкий листок бумаги, сложенный в узенькую ленточку и опоясывавший камень.
Бумага была прикреплена ниткой, кончик которой уходил за окно сквозь пробитую дырку.
Маргарита развернула письмо и прочла его.
— Ах, несчастный! — воскликнула она и протянула записку Ла Молю, бледному и неподвижному, стоявшему, как статуя Страха.
Со сжавшимся от тяжелого предчувствия сердцем Ла Моль прочитал следующие строки:
«В коридоре, который ведет к герцогу Алансонскому, длинные шпаги ждут господина де Ла Моля. Может быть, он предпочтет выпрыгнуть из окна и присоединиться в Манте к де Муи…».
— Э, их шпаги не длиннее моей! — прочитав записку, сказал Ла Моль.
— Да, но их может быть десять против одной!
— Но кто мог прислать записку? Кто этот друг? — спросил Ла Моль.
Маргарита взяла ее у молодого человека и внимательно посмотрела на нее горящими глазами.
— Почерк короля Наваррского! — воскликнула она. — Если предупреждает он, значит, действительно есть опасность! Бегите же, Ла Моль, бегите, прошу вас!
— А как мне бежать? — спросил Ла Моль.
— В окно! В ней же говорится — из окна!
— Приказывайте, моя королева, я готов повиноваться, я прыгну, хотя бы мне двадцать раз предстояло разбиться!
— Постойте, постойте! — сказала Маргарита. — Мне кажется, к этой нитке что-то прикреплено.
— Посмотрим, — молвил Ла Моль.
Подтянув предмет, Ла Моль и Маргарита, к несказанной своей радости, увидели конец лестницы, сплетенной из конского волоса и шелка.
— Вы спасены! — воскликнула Маргарита.
— Это чудо, ниспосланное небом!
— Нет, это доброе дело короля Наваррского.
— А если, напротив, ловушка? — спросил Ла Моль. — Если эта лестница порвется подо мной? А ведь сегодня вы сами признались, что любите меня!
Маргарита, на лице которой заиграл было румянец радости, снова смертельно побледнела.
— Вы правы, это возможно, — ответила она и бросилась к двери.
— Куда вы? Зачем вы туда бежите? — крикнул Ла Моль.
— Хочу убедиться своими глазами, что вас подстерегают в коридоре.
— Ни в коем случае! Ни за что на свете! Чтобы они выместили свою злобу на вас?!
— Что могут сделать, по-вашему, принцессе крови? Я вдвойне неприкосновенна — как женщина и как королева!
Королева произнесла эти слова с таким достоинством, что Ла Моль убедился и в ее полной безопасности и в необходимости предоставить ей свободу действий.
Охранять Ла Моля Маргарита поручила Жийоне. Полагаясь на его сообразительность и предоставив возможность в зависимости от обстоятельств решать самому — бежать или ждать ее возвращения, она вышла в коридор, одно из ответвлений которого вело к библиотеке и к нескольким гостиным и шло все дальше и дальше к покоям короля, королевы-матери и к потайной лесенке, по которой поднимались к покоям герцога Алансонского и Генриха. Хотя пробило только девять часов, все лампы были потушены, так что в коридоре была кромешная тьма и лишь из ответвления чуть брезжил слабый свет. Королева Наваррская шла твердым шагом. Но не успела она пройти и трети коридора, как услыхала тихие голоса; стремление людей приглушить голоса придавало их шепоту таинственный и жуткий характер. Но в ту же минуту голоса как по команде затихли, даже чуть брезживший свет померк, и все погрузилось во мрак.