Королева Марго
Шрифт:
— Карл, вы надорветесь! Амбруаз Паре все время твердит вам об этом, и совершенно справедливо: это очень вредно!
— Вот так так! Хотел бы я знать наверняка, что умру именно от этого, — ответил Карл. — Я еще успел бы похоронить здесь всех, даже Анрио, хотя ему, по уверению Нострадамуса [17] , предстоит наследовать нам всем.
Екатерина нахмурилась.
— Сын мой, не верьте этому: это, конечно, невозможно, берегите себя, — сказала она.
— Я протрублю всего-навсего две-три фанфары, чтобы повеселить моих собак, несчастные животные дохнут от скуки! Надо было натравить их на гугенотов, то-то разгулялись бы!
17
Нострадамус (Мишель де Нотр-Дам, 1505—1566) — знаменитый французский астролог.
С этими словами Карл IX вышел из комнаты матери, прошел в Оружейную палату, снял со стены рог и затрубил с такой силой, какая сделала бы честь самому Роланду [18] . Трудно было понять, как из этой слабой болезненной груди, из этих бледных губ могло вырываться такое могучее дыхание.
Екатерина сказала сыну правду: она действительно ждала некое лицо. Через минуту после ухода Карла вошла одна из придворных дам и что-то сказала ей шепотом. Королева-мать улыбнулась, встала с места, поклонилась своим придворным и последовала за вестницей.
18
Роланд — франкский маркграф, герой эпоса «Песнь о Роланде», обладавший прославленным рогом Олифантом.
Флорентиец Рене, с которым король Наваррский в самый канун св. Варфоломея обошелся столь дипломатично, только что вошел в ее молельню.
— А-а, это вы, Рене! — сказала Екатерина. — Я ждала вас с нетерпением. Рене поклонился.
— Вы получили вчера мою записку?
— Имел эту честь, государыня.
— Я просила вас снова составить гороскоп и проверить тот, который составил Руджери и который в точности совпадает с предсказанием Нострадамуса о том, что все три мои сына будут царствовать… Вы это сделали? За последние дни обстоятельства сильно изменились, Рене, и я подумала, что и судьба могла стать милостивее.
— Ваше величество, — покачав головой, ответил Рене, — вы хорошо знаете, что обстоятельства не могут изменить судьбы, наоборот: судьба управляет обстоятельствами.
— Но вы все-таки возобновили жертвоприношения?
— Да, государыня, — ответил Рене, — повиноваться вам — мой долг.
— А каков результат?
— Все тот же, государыня.
— Как?! Черный ягненок все так же блеял три раза?
— Все так же, государыня.
— Предзнаменование трех страшных смертей в моей семье! — прошептала Екатерина.
— Увы! — произнес Рене.
— Что еще?
— Еще, государыня, при вскрытии обнаружилось странное смещение печени, какое мы наблюдали и у двух первых ягнят, то есть наклон в обратную сторону.
— Смена династии! Все то же, то же, то же… — пробормотала Екатерина. — Но ведь надо же бороться с этим, Рене! — продолжала она.
Рене покачал головой.
— Я уже сказал вашему величеству: властвует рок, — ответил он.
— Ты так думаешь? — спросила Екатерина.
— Да, государыня.
— А ты помнишь гороскоп Жанны д'Альбре?
— Да, государыня.
— Напомни, я кое-что запамятовала.
— Vives honorata, — сказал Рене, — morieris reformidata, regina amplificabere.
— Насколько я понимаю, это значит: «Будешь жить в почете» — а она, бедняжка, нуждалась в самом необходимом! «Умрешь грозной» — а мы над ней смеялись. «Возвеличишься превыше королевы» — и вот она умерла, и все ее величие покоится в гробнице, на которой мы забыли даже выбить ее имя.
— Ваше величество, вы неправильно перевели «Vives honorata». Королева Наваррская действительно жила в почете; всю жизнь она была окружена любовью своих детей и уважением своих сторонников, любовью и уважением тем более искренними, что она была бедна!
— Хорошо, я уступаю вам: «Будешь жить в почете», — отвечала Екатерина. — Ну, а «Умрешь грозной»? Как вы это объясните?
— Как я объясню? Ничего нет легче: «Умрешь грозной»!
— Так что же? Разве она перед смертью была грозной?
— Настолько грозной, государыня, что она не умерла бы, если бы вы, ваше величество, так не боялись ее. Наконец: «Возвеличишься превыше королевы» значит приобретешь большее величие, нежели то, что было у тебя, пока ты царствовала. И это опять-таки верно, государыня, потому что взамен земного недолговечного венца она, как королева-мученица, быть может, получила венец небесный. А кроме того, кто знает, какое будущее уготовано на земле ее роду!
Екатерина была до крайности суеверна. Быть может, хладнокровие Рене пугало ее еще больше, нежели предзнаменования, постоянно одни и те же, но так как трудность положения заставляла ее смело преодолевать препятствия, она и теперь внезапно обратилась к Рене без перехода, повинуясь работе мысли:
— Пришла парфюмерия из Италии?
— Да, государыня.
— Вы пришлете мне шкатулку с косметикой.
— С какой именно?
— С последней… ну, с той самой… Екатерина замолчала.
— С той, которую особенно любила королева Наваррская? — подхватил Рене.
— Вот именно.
— Обрабатывать ее не требуется, не правда ли? Ведь вы, ваше величество, теперь сведущи в этом так же как и я.
— Ты думаешь?.. Как бы то ни было, это отличная косметика, — заметила Екатерина.
— Вы больше ничего не хотите мне сказать, ваше величество? — спросил парфюмер.
— Нет, нет, — задумчиво ответила Екатерина, — как будто бы нет. Во всяком случае, если при жертвоприношениях обнаружится что-нибудь новое, дайте мне знать. Кстати, давайте оставим ягнят и попробуем кур.
— Увы, государыня, я очень опасаюсь, что мы возьмем другие жертвы, но не получим других предсказаний.
— Делай, что тебе говорят.
Рене поклонился и вышел.
Екатерина некоторое время пребывала в задумчивости; затем встала, прошла к себе в спальню, где ее дожидались придворные дамы, и объявила о завтрашней поездке в Монфокон.
Известие об увеселительной прогулке наделало шуму во дворце и привело в волнение весь город. Дамы велели приготовить самые элегантные туалеты, дворяне — оружие и парадных лошадей. Торговцы закрыли свои лавочки и мастерские, а праздная чернь то там, то здесь убивала уцелевших гугенотов, пользуясь удобным случаем подобрать подходящую компанию к трупу адмирала.