Королева пламени

Райан Энтони

— Так что, дочь генерала убила своего отца?

— Милорд, она убила несметное количество людей по всему миру. Если нам повезло, она навсегда покинула его. Но в последнее время везение становится все более редким товаром.

— Ваша мать еще жива? Она тоже приняла благословение Союзника? — спросил я.

Форнелла покачала головой, заглянула мне в глаза, тепло улыбнулась.

— Нет. Она состарилась и умерла, хотя я умоляла ее присоединиться ко мне в новой эре бесконечной жизни. Моя мать одна знала истинную природу наших отношений с Союзником, хотя никто не хотел ее слушать. Моя мать знала, что именно притянуло Союзника.

— И что же?

— Власть. Потому первыми

из Совета были избраны не самые богатые, но самые влиятельные и сильные. Раздача благословений не произошла быстро, дар получал один человек в несколько десятков лет, и потому выбор казался случайным капризом существа, для нас почти неотличимого от бога. Но моя мать прожила долго и увидела, что к чему. Каждое благословение увеличивало власть Союзника над нами, каждый дар все более превращал нас в слуг. В последний раз, когда меня допустили к ней, я услышала от мамы лишь одно слово — а затем мне запретили появляться в ее доме. Маме тогда было девяносто, она казалась кучкой обернутых сухой кожей костей на огромной кровати. Но ее разум оставался по-прежнему острым, а глаза — проницательными и живыми. Говорила она чуть слышным шепотом, но я отчетливо различила то слово и тогда посчитала его прощальным ругательством озлобившейся, разобиженной старухи.

Форнелла замолчала, посмотрела на юг, где у горизонта виднелась полоса тяжелых туч. Нам предстояла беспокойная ночь. Хотя какой тут покой, бок о бок с Форнеллой?

Ветер трепал ее волосы, и я заметил в них больше седины.

— Всего одно слово, — повторила Форнелла. — Рабыня.

Как я и ожидал, спокойно поспать не удалось. К ночи море разволновалось, дождь хлестал мутное стекло иллюминатора, ветер выл в сотнях корабельных щелей. Форнелла лежала на спине, дышала медленно и размеренно. Я примостился на боку, лицом к стене. Я снял обувь, но помимо того был полностью одет. Форнелла же сбросила одежду без малейшей тени смущения и скользнула в постель рядом со мной. Мы почти час пролежали молча, лишенные отдыха бурей и нашей странной ситуацией.

— Милорд, вы ненавидите меня? — наконец спросила пленница.

— Ненависть требует страсти, — ответил я.

— «Песни золота и пыли», стих двадцатый. Не признак ли тщеславности — постоянно цитировать себя?

— Как я сообщил в предисловии, этот стих основан на древней оде западных горных племен.

Женщина тихонько рассмеялась.

— Ах, значит, я не бужу вашей страсти? Но это и не удивительно, учитывая ваши предпочтения. Но женщине, привыкшей к мужскому обожанию, все равно немного обидно.

Она зашевелилась, повернулась на бок.

— Так кто он? Человек, которого, как вы говорите, любили?

— Я не стану обсуждать это с вами.

Должно быть, она уловила что-то в моем голосе и потому испустила картинно тяжелый вздох перед тем, как снова взяться за меня.

— Может, у меня все же есть кое-что, способное разжечь вашу страсть. По крайней мере, страсть к познанию. Крупица знания о Союзнике.

Я скрипнул зубами, подумал, что вполне могу возненавидеть ее, и повернулся. Она лежала, уперев руку в подушку, сумрак скрывал все, кроме глаз.

— Ну так расскажите.

— Имя.

Я сел, спустил ноги с кровати.

— Селиесен Макстор Алюран.

Я ожидал грубого жестокого смеха, но женщина спокойно и раздумчиво проговорила:

— Надежда Альпиранской империи, разбитая тем самым человеком, который уничтожил войско моего дражайшего мужа. У моего народа нет понятия судьбы. Представление о невидимых силах, гнущих твою жизнь за твоей спиной, чуждо людям, очистившимся от суеверий. Но я временами задумываюсь…

Ее теплая нагота коснулась моей спины, голова легла на плечо. В том, как Форнелла прижалась ко мне, не ощущалось похоти — лишь желание сблизиться.

— Досточтимый сэр, я скорблю о вашей потере, — произнесла пленница на церемониальном альпиранском. — Мой брат дольше всех состоит в правящем Совете Воларии и потому лучше всех знает интриги и ухищрения Союзника. Но даже он не видит их истинной природы, настоящего предназначения. Так вот, он говорил, что слуги Союзника многократно рассказывали про человека, не подвластного годам, как и мы, — но не в рабстве у крови Одаренных. Этот человек прожил намного больше обычной жизни и не раз обошел весь мир от края до края. Я уже говорила, что Союзника влечет сила. Но разве есть что-то сильнее победы над смертью?

— Союзник ищет этого бессмертного?

— Ищет, но так и не отыскал.

— А у этого бесконечного человека есть имя? — поинтересовался я.

— Их тысячи. Он меняет их, проживая жизни, переходя из страны в страну. Одна из тварей Союзника, которую называют Посланником, поймала запах бессмертного в Объединенном Королевстве. Он звал себя Эрлин.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Лирна

Она не сразу отыскала место, где был ее сад. Рабы расчищали площадь под архитектурные амбиции Дарнела, и остались лишь кирпичные бордюрчики да клочки голой земли там, где когда-то росли цветы. Но любимая скамья уцелела, хотя и немного почернела. Королева села и окинула взглядом оскверненные останки любимого убежища. Сюда Лирна когда-то привела Ваэлина. Из-за неуклюжей интриги он возненавидел принцессу, а она усвоила полезный урок: есть те, кто способен видеть сквозь любую маску. Здесь Лирна провела восхитительные часы с освобожденной из Блэкхолда сестрой Шерин. Искренняя, глубокая доброта сестры и острый ум почти целиком развеяли ревность Лирны. Она нашла вспыхнувшую дружбу приятным новым ощущением в жизни, и, когда Шерин отплыла в Линеш, Лирна перестала ходить в сад. Укрытый дворик уже не был уютным пристанищем, он сделался просто заброшенным уголком дворца, где одинокая женщина лелеяла цветы и интриги в ожидании смерти отца.

— Лирна!

Королева опомнилась как раз в тот момент, когда перед ней выросла высоченная лоначка. Ее руки сдернули Лирну со скамейки, подняли, придавили к себе так, что бедная Лирна заболтала ногами в воздухе. Рядом затопали сапоги, вылетая из ножен, скрежетнул меч.

— Дикарка, немедленно отпусти нашу королеву! — прорычал Илтис.

Давока не обратила на него внимания, стиснула Лирну еще раз до хруста костей, отпустила, сжала ее голову ладонями и широко улыбнулась. Лирна раньше никогда не видела ее улыбки. Пальцы лоначки коснулись лица королевы, прошли от бровей до быстро растущих рыже-золотых локонов.

— Сестра, я думала, что потеряла тебя. Мне говорили, ты горела.

— Да, я горела. Я и сейчас горю, — сказала Лирна, схватила ладони Давоки, поцеловала их, затем кивнула страже.

Удивленные Илтис с Бентеном сунули мечи в ножны, поклонились и ушли. Лоначка отступила на шаг, немного смущенно и даже с тревогой посмотрела на Лирну и заговорила на языке Королевства:

— Брат Френтис, он…

Лирна отвернулась. Давока замолчала, глядя на внезапно посуровевшее лицо королевы. После прибытия Лирна многое слышала о знаменитом Красном брате. Ваэлин прямо у трапа заговорил о Френтисе. За него страстно молила аспект Элера, о помиловании скупо попросил брат Соллис. Каждому Лирна дала одинаковый ответ. Его же услышала и Давока.