Королева пламени

Райан Энтони

Она посмотрела на ветви большого дуба над головой и тихонько улыбнулась, показывая рукой на широкую развилку сука вблизи ствола.

— Вон там ты любил сидеть и глядеть, как отец ухаживает за лошадьми. — Улыбка вдруг угасла, и Кираль добавила хмуро: — Отец боялся тебя, хотя ты и не знал об этом.

Ваэлин смотрел на дуб и молчал. А ведь из детства запомнилась только радость возни с отцом, счастье и смех. Похоже, детские глаза видели больше, чем оставила память.

— У тебя сильная песнь, — сказал Ваэлин.

— Твоя

была сильней. Я слышу ее эхо. Наверное, тяжело потерять столько силы.

— В юности я боялся ее. А со временем понял, что это — драгоценный Дар. Мне очень не хватает его.

— И поэтому по приказу Малессы я стану твоей песнью.

— И что же она приказала?

— Я слышу голос, зовущий меня издалека, с востока, — ответила Кираль. — Это очень старый напев и очень одинокий. Поет человек, не способный умереть. Ты уже встречал его.

— Как его зовут?

— Я не знаю, но музыка несет образ мальчика, однажды предложившего укрытие от бури, рискнувшего жизнью, чтобы спасти этого человека и его подопечную.

Эрлин.

Память обрушилась лавиной, и все встало на место: и ярость, с какой Эрлин кричал в ту ночь, и его странствия по всему миру, и равнодушное лицо, когда он поделился правдой об отце Даверна.

— Эрлин, Реллис, Гетриль — у него сотни имен, — сказал тогда Макрил, но Ваэлин знал, какое имя носил тот человек в самом начале своего пути.

Ваэлин вспомнил, как Эрлин глядел на ярмарочное кукольное представление.

— Керлис Неверный, — прошептал Ваэлин, — проклятый бессмертием за отрицание Ушедших.

— Это легенда. У моих людей есть другая. Они говорят о человеке, оскорбившем Миршака, бога Черных земель, и за то обреченном рассказывать историю, у которой нет конца.

— Ты знаешь, где найти его?

— И я знаю, что он важен для нас, — ответила Кираль. — Песнь наливается силой, ощущением цели и предназначения, когда касается Эрлина. Малесса верит, что он необходим нам для победы над существом, командовавшим поработившей мое тело тварью.

— И где же он?

Кираль виновато улыбнулась и поморщилась из-за шрама на лице.

— Он за льдом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Френтис

Перед тем как сесть на свое место, она останавливается и обводит взглядом Совет, заседающий за идеально круглым столом. Перед нею двадцать человек в тонких красных мантиях. Зал Совета располагается на среднем этаже башни. Советников затаскивают на такую высоту сотни рабов с помощью хитрой системы канатов и блоков, тянущихся вдоль монолитной башенной стены. Хотя советники благословлены бессмертием, они не очень любят взбираться по длинным лестницам.

Женщина терпеливо выносит церемонию открытия, и наконец Арклев объявляет начало четвертого и последнего заседания Совета в восемьсот двадцать пятом году империи. Рабы-писцы с неестественной скоростью заполняют бумаги, Арклев монотонно нудит, представляя всех по очереди, и наконец доходит до нее.

— И только что вошедшая в Совет на место рабовладельца женщина… э-э…

— Я хочу быть записанной просто как «Голос Союзника», — говорит женщина и бросает значительный взгляд на писцов.

Арклев сбивается, но с завидным мастерством берет себя в руки и невозмутимо продолжает:

— Как вам угодно. А теперь приступим к первому пункту нашей повестки дня…

— В повестке дня лишь один пункт — война, — прерывает его женщина. — Сегодняшнее заседание — только о ней.

Седовласый болван, чьего имени она не потрудилась запомнить, недовольно бурчит:

— Но юг ожидает нашего срочного вмешательства, там голод.

— Там засуха, — сообщает женщина. — Посевы гибнут, люди голодают. Пусть убьют лишних рабов, чтобы сохранить припасы. Засуха и голод — прискорбны, но мы их благополучно переживем. Чего не сказать о нынешней военной ситуации.

— Да, есть информация, что вторжение происходит не вполне согласно плану, — начал Арклев.

— Арклев, наше вторжение — жалкая неудача, — улыбаясь, перебивает его женщина. — Напыщенный идиот Токрев спланировал свою смерть и поражение лучше, чем любую из своих успешных кампаний. Кстати, я сочувствую вам по поводу сестры.

— Моя сестра все еще жива, и я не сомневаюсь в ее способности к выживанию. И мы еще держим их столицу…

— Уже нет, — говорит женщина.

Она берет виноградину с ближайшей тарелки, кладет в рот, наслаждается сладостью. Хотя эта оболочка и не очень нравится женщине, способность ощущать вкус у нее превосходная.

— Уже три дня как нет, — добавляет женщина. — Мирвек погиб вместе со всем своим корпусом. Объединенное Королевство потеряно.

Женщина наслаждается растерянным молчанием почти так же, как виноградиной.

— Это трагедия, — осторожно произносит моложаво выглядящий симпатичный мужчина.

Его моложавость обманчива. Женщина помнит, как по его заказу сорок лет назад она прикончила мужа шлюхи, полюбившейся симпатичному советнику. Женщина так и не собралась спросить, был ли удачным новый брак.

— Но это значит, что, хотя бесчестье поражения и трудно вынести, война окончена, — разглагольствует симпатичный. — По крайней мере, пока. Мы должны собирать силы и ожидать подходящей возможности ударить снова.

— А тем временем нация, получившая все возможные поводы ненавидеть нас, сама собирает силы.

— Они ослаблены нашим вторжением, — говорит Арклев. — Между нами — океан.

— Полагаю, король Мальций заблуждался подобным же образом до тех пор, пока не ощутил, как сворачивают королевскую шею, — напоминает женщина, встает, и с ее лица исчезает всякое подобие благодушия.