Королева Тьмы
Шрифт:
– Я передам, – спокойно и с некоторым вызовом ответила Соня.
Тут прозвенел звонок на урок, в кабинет зашла учительница биологии, и Тамара Петровна, всплеснув руками, мелкими шажками заторопилась к выходу, чтоб вести урок в другом классе.
– Ну, ты даешь! – с восхищением прошептал Зимин, когда все уже расселись по местам. – Не думал, что ты можешь так…
– Как? – спросила Соня.
– Ну, вот так… Ты же всегда была такой правильной и послушной, а тут… Ты такая смелая!
Соня посмотрела на него, и Денису показалось, что он заметил грусть в ее глазах.
– Это не смелость. Так нехорошо поступать, –
– Ну, ты даешь… – невольно повторил Зимин, но уже с другой интонацией, без восторга, а, скорее, даже растерянно.
***
Вечером за ужином Соня спокойно, как бы между прочим, сообщила:
– Мама, Тамара Петровна ждет тебя в пятницу, после уроков.
– А что случилось? Уже родительское собрание? Год только начался, – мама удивленно приподняла бровь.
– Нет. Она хочет поговорить с тобой о моем поведении, – ответила Соня.
– О поведении? О твоем? – удивился папа и даже перестал есть.
– Хм… Я почему-то не удивлена, – прошептала Наташа.
– Ты что-то натворила? – спросила мама.
– Нет. Я не знаю, что ей не понравилось. Она просто сказала, что ждет тебя в пятницу после шестого урока, – сдержанно и совсем без эмоций ответила Соня, встала из-за стола и направилась из кухни, оставив всех в удивлении.
Проходя мимо Туськи, Соня нагнулась, чтоб погладить ее. Это был не осознанный жест, она не задумывалась над тем, что делает. Это было, скорее, выработанное до автоматизма действие: вот проходит мимо Туська, нужно обязательно провести рукой по ее теплой, пушистой спине. Туська при этом каждый раз начинала громко мурлыкать, тыкаться носом в ладонь и выгибать спину, как бы попрошайничая, чтоб ее еще раз погладили, а потом еще и еще. Потом она совсем чумела от ласк, вставала на задние лапы, передними опираясь на ногу Сони, и просилась на руки. И Соня никогда не могла устоять перед ее просьбами. Это был целый ритуал. Их с Туськой ритуал.
Так и сейчас, Соня по привычке нагнулась, чтоб провести рукой по мохнатой спине своей любимицы. Но на этот раз Туська не замурлыкала и не ткнулась носом в ладонь, она замерла, пригнулась, испуганно прижалась животом к полу, искоса глядя на хозяйку, и угрожающе зашипела, показывая белые острые зубы. Соня отдернула руку и выпрямилась, с удивлением глядя на кошку.
– Туська, что с тобой? Ты не заболела? – спросила она и снова наклонилась, чтоб взять кошку на руки.
Но, как только Соня приблизилась, Туська зарычала, завыла, потом резко дернулась и, проскальзывая когтями по гладкому полу, промчалась на кухню, ища спасение на руках у ошеломленной Наташи.
– Чем ты ее так напугала? – удивилась Наташа. Туська прижалась к ней и даже вцепилась когтями.
– Ничем. Туська, ксс-ксс!.. – Соня протянула руку, чтоб погладить кошку, но та только еще сильнее вжалась в Наташу и, кося глазом на Соню, угрожающе зашипела. Соня резко отдернула руку, замерла, а потом, ни слова не говоря, ушла в свою комнату, плотно прикрыв за собой дверь.
***
Всю неделю, до пятницы Соня не только не признавала школьную форму, но накрасила черным лаком ногти. Черный цвет сейчас был ей ближе всего. Она словно черпала из него вдохновение, он будто подпитывал темную часть ее души. На вопросы родных она отвечала, что в школе разрешают темные вещи, лишь бы не яркие и не пестрые. И этот ответ, похоже, всех устраивал. Соня по-прежнему не признавала украшений. Разве что медальон, который она никогда не снимала, но и никому не показывала его. А еще кольцо. То самое тоненькое колечко в виде змеи, кусающей себя за хвост, которое подарила ей Маргарита Тихоновна на тринадцатилетие.
***
Наступила пятница. Соня уже с утра думала, что бы такое предпринять, чтоб никто не смог помешать ей и дальше делать то, что она хочет, ведь сегодня Тамара Петровна пригласила ее маму, и непременно нажалуется. «Можно было, конечно, отправить Тамару Петровну на больничный, – рассуждала Соня, – но вместо нее придет другая учительница и будет требовать то же самое. Или устроить так, чтоб эта встреча отменилась… Так ведь она назначит следущую. Нет, нужно придумать что-то эдакое… Нужно, чтоб их встреча состоялась, и чтобы Тамара Петровна не нажаловалась маме».
Прозвенел звонок с урока, ребята загромыхали стульями, вставая со своих мест. Дверь тихонько приоткрылась и в кабинет робко заглянула мама Сони.
– А, Мария Алексеевна! Здравствуйте. Проходите, я вас жду, – обрадовано воскликнула Тамара Петровна, как будто давно не видела ее и соскучилась. Она говорила очень громко, перекрикивая ребят, собирающихся домой.
– Здравствуйте, – застенчиво ответила мама и прошла в кабинет.
– Соня, ты тоже останься, – Тамара Петровна жестом своей маленькой ручки указала ей на парту, и Соня, уже было собравшаяся убежать, со вздохом тяжело опустилась обратно на стул.
Они молча подождали, пока стихнет шум передвигаемых стульев, пока остальные ребята выйдут из кабинета, и закроется дверь за последним из них. Тогда Тамара Петровна жестом пригласила Сонину маму присесть за первую парту, поближе к себе, и сама села за свой стол.
– Давненько, Мария Алексеевна, мы с вами не встречались, на родительские собрания в прошлом году вы не приходили… – начала беседу Тамара Петровна.
– Да, я почти весь прошлый учебный год в больнице пролежала, – виновато улыбнулась Сонина мама.
– Вот. Может быть поэтому вы и упустили Сонечку. Теперь мы с вами пожинаем плоды… – Тамара Петровна с состраданием посмотрела на маму, а потом перевела взгляд на Соню, которая, вздыхая и закатывая глаза, всем своим видом показывала, как ей уже надоело все это слушать.
– А что случилось? – грустно спросила мама.
– Ну, как вам сказать?.. – Тамара Петровна тщательно подбирала слова, стараясь не выходить за рамки педагогичности. Было видно, что ей неловко от этой ситуации, ведь раньше ей никогда не приходилось жаловаться на Соню. Она активно жестикулировала своими маленькими ручками в поиске подходящих слов, словно эти короткие жесты помогали донести все, что она хотела сказать. Соня неотрывно наблюдала за ее руками, в очередной раз удивляясь, какие же они миниатюрные. Тамара Петровна не оттопыривала изящные мизинчики, а будто поджимала и прятала под безымянные пальцы, отчего ее и без того маленькие ручки казались еще меньше.