Королева умертвий
Шрифт:
— Что, все настолько плохо? — обеспокоился Ринан Сих.
Годан щелкнул пальцами. Его помощники уже знали, что это означает, и окатили потерявшего сознание Пелама холодной водой, после чего принялись бить его по щекам.
Когда Пелам вновь открыл мутные от боли глаза, он увидел совсем близко от своего лица худощавое лицо Годана.
— Помнишь меня? — спросил Годан. — Я твой палач. Ты разочаровываешь меня, пророк тумана. Я рассчитывал на долгую, интересную игру, а ты просто пытаешься уйти.
— И я… уйду… — прохрипел Пелам. — Ты не успеешь узнать…
Годан
— Успею, можешь не сомневаться! — отозвался он. — Многие пытались, но никто еще не выходил из моих рук в серые миры по собственному усмотрению. А уж отпущу я тебя или нет — моя воля.
Пелам облизал сухие губы.
— Продолжим? — предложил Годан. — Кажется, у Серого ордена остались кое-какие вопросы к тебе…
Палач разлегся на полу — под локоть ему услужливо иодложили подушечку — и вынул из ящичка, инкрустированного черепаховым панцирем и перламутром, несколько тонких игл. Второй подручный поспешил подать Годану небольшую переносную жаровню, сделанную в виде черепахи, чей панцирь был наполнен раскаленными углями. Годан положил иголки в самый жар и некоторое время наблюдал за тем, как они наполняются багровым свечением. Затем взял одну из них за костяную рукоятку и поднес к босым ступням пленника.
Тот дернул ногой, однако цепь, которой его приковали, держала прочно. Раскаленная игла вошла в ступню между пальцами. Вторая последовала за первой — и так четыре раза. Затем Годан взялся за вторую ногу своей жертвы.
Все это время Пелам кричал от боли, но не произнес ни слова. И наконец он обвис в цепях, уронив голову на грудь.
Годан поднял руку и замер, поглядывая на своих помощников. Те, в свою очередь, застыли с очередным ведром холодной воды наготове. Годан выдержал короткую, но эффектную паузу и щелкнул пальцами. Вода окатила пленника с головы до ног, раскаленные иглы зашипели, остужаясь.
Пелам закашлялся, отплевываясь, и вдруг проговорил:
— Я… все скажу. Довольно.
Ринан Сих и его писец одновременно взялись за перья.
— Назови имя Кары богов, — в очередной раз потребовал инквизитор. Терпения ему было не занимать.
Пелам вымолвил:
— Кианна…
— Кианна? — переспросил Ринан Сих. — Что это такое? Сообщество магов? Объясни!
Пелам судорожно перевел дыхание. Грудь его то вздымалась, то опадала.
— Мне страшно слышать, как вы произносите это священное имя! Вы не смеете своими грязными языками сквернить его, потому что Кианна есть Кара богов!
— Да, это мы поняли, но кто или что это такое?
— Она — богиня. Высшее существо. Великая сущность… величайшая из всех, что когда-либо появлялись на Лааре, и мы, пророки тумана, служим ей.
Заговорив, пленник больше не мог остановиться. Откровения, одно другого ужасней, исходили из его уст.
— Скованный, — говорил Пелам, — О Скованный! Улгарх — так называют его…
— Он говорит о запрещенном, — всполошилась Игинуш. — Я слышала… один раз. Да, давно. Три кожи назад. Вот сейчас вспомнила. Скованный — страшен. Последняя битва с Архаалем — та, что вызвала Катаклизм… А ведь моя дочь поклоняется Архаалю! Вы не знали? Она у меня большая умница!
Годан безмолвно запустил в Игинуш одной из своих игл, используя пыточный инвентарь как метательный кинжал. Иголка пронзила ладонь желтокожей женщины, и та заверещала, как подстреленный заяц.
— Зачем ты это сделал? — удивился Ринан Сих.
— Ей пора замолчать, — отозвался Годан. — Игла достаточно тонкая, чтобы не причинить большого вреда. Уж я-то знаю, поверь. Мои иглы болезненны, но безвредны.
Он хмыкнул, глянув на Пелама снизу вверх, и выдернул первую иголку из ноги пленника.
Тот взвыл.
— Говори дальше, — приказал Ринан Сих. — Ты рассказывал о том, что известно. О Катаклизме, о последней битве, о Скованном.
— Да… Но для того, о чем я намерен поведать, это важно. — Пелам перевел дыхание, жадно взглянул на воду, еще оставшуюся в ведре у подручных палача. — Я хочу пить!
Тебе дадут пить, когда я прикажу, — резко ответил Ринан Сих.
— Астральная Сеть, которую сплел Скованный, раскинулась надо всем Лааром, и…
Годан выдернул еще одну иглу.
Ринан Сих хлопнул ладонью по столу, так что писец, строчивший рядом, вздрогнул и бросил на инквизитора укоризненный взгляд.
— К делу, Пелам!
— Астральные гончие… — прохрипел Пелам.
— Еще одна сказка, — презрительно оборвал Ринан Сих. — Придумай что-нибудь поновее.
Пелам заторопился, видя, что Годан уже тянется к третьей игле:
— Я не рассказываю глупых историй! Речь идет о моей жизни…
— Твоя жизнь стоит немногого, так что вряд ли… — начал было Ринан Сих, но Пелам с неожиданной силой остановил его насмешку:
— Моя жизнь бесценна, и я могу потратить ее бесчисленное количество раз! Но ты хотел знать — так знай, и не перебивай меня больше… Скованный открыл Астральные врата в другие миры, и его гончие, рассыпанные по всем вселенным, завлекают туда души… Чем мощнее душа, тем нужнее она Скованному, ибо эти души — его пища. Он берет от них жизненную силу.
— Хочешь сказать, что Кианна — такая душа? — Ринан Сих прищурился с подозрением.
Ему, как и многим любознательным и пытливым братьям из Серого, ордена, был известен один весьма странный случай, оставшийся в анналах. Несколько лет назад храбрецы из армии Хигарта — того самого великого героя, которому предначертано спасти Лаар и который бесследно исчез несколько лет назад, — предприняли вылазку на темную сторону. Отчаянный рейд… Они захватили тогда пленника, который по виду напоминал самого обычного человека, но говорил чрезвычайно странные вещи. Тот пленник очень, очень хотел жить, а потому был весьма болтлив. Он назвал свое имя — Асгон. Нашлись также и умники, которые тщательно записали весь тот бред, который он нес. Впрочем, писали они по памяти и наверняка допустили массу ошибок. Что-то про «порталы», из которых на Лаар приходят создания из «других миров»… Разумеется, пленник был сочтен безумным и казнен.