Королева Виктория
Шрифт:
Толпа бросилась на убийцу с криками: «Смерть ему! Смерть ему!» Нападавшего, восемнадцатилетнего официанта какой-то забегаловки, признают виновным в содеянном, но при этом — невменяемым. Альберт был уверен, что это покушение — дело рук короля Ганновера, который хотел таким образом устранить королеву и ее будущего наследника. Пресса хвалила принца за смелость. Пары выстрелов оказалось достаточно, чтобы Виктория вновь обрела популярность, которой лишилась после смерти леди Флоры Гастингс.
В конце августа принцу исполнился двадцать один год. За месяц до его дня рождения парламент преподнес ему подарок, о каком можно было только мечтать. «В палату общин был вынесен на рассмотрение закон необычайной важности, принятый, несмотря
По опыту Мельбурн знал, что королева гораздо больше рискует умереть при родах, чем в результате покушения. И посему принц получил то, чего, несмотря на все интриги, не смогла добиться для себя герцогиня Кентская. Леопольд в Брюсселе был вне себя от счастья. Да и Виктория в конце концов порадовалась, что согласилась на этот шаг, хотя Ле-цен пыталась отговорить ее, настаивая на необходимости сохранения власти в одних руках. Все детство Викторию преследовали трагические рассказы о смерти в Клермонте ее кузины Шарлотты. Если вдруг и ей суждено умереть, произведя на свет наследника, Альберт будет в состоянии править страной, получив всю полноту королевской власти. Принцу предстояло сопровождать Викторию на открытие внеочередной сессии парламента: «К досаде Лецен и главного конюшего я поеду в карете Виктории в парламент, где буду сидеть рядом с ней на специально установленном для меня троне».
Возвышение Альберта совпало с закатом вигов. Четыре неурожайных года подряд и повышение цен на продукты питания вызвали по всей стране бунты и активизацию профсоюзов. Призванная успокоить народ речь, написанная Мельбурном и вяло прочитанная королевой, бывшей на шестом месяце беременности, была встречена потоком резкой критики со стороны консервативной прессы. Здоровье премьер-министра ухудшалось с каждым днем. Заседания его правительства представляли собой театр военных действий, которые бесконечно вели между собой министр внутренних дел лорд Рассел и министр иностранных дел несговорчивый Пальмерстон. Для «старика Пэма» Франция всегда была злейшим врагом. Интересы двух держав постоянно сталкивались то в одном, то в другом регионе мира.
На сей раз война грозила Ближнему Востоку. В Константинополе только что умер турецкий султан. Вице-король Египта Мухаммед-Али с благословения Франции решил воспользоваться этим, чтобы захватить власть в Каире и прибрать к рукам Сирию. Но Турция была давней и доброй союзницей Великобритании. Ослабление турецкой империи означало, что она не сможет больше обеспечивать англичанам безопасность их пути в Индию. «Владычица Индии не может позволить Франции контролировать прямо или косвенно дорогу к ее индийским доминионам!» — горячился Пальмерстон.
Виктория писала Леопольду: «Я думаю, что наш ребенок помимо обычного имени должен также носить турецкое и египетское, ибо мы только и делаем, что занимаемся этим конфликтом». Пацифист Альберт слал наивные записки Мельбурну и Пальмерстону, настоятельно рекомендуя им не доводить дело до войны. Оба министра любезно подтверждали их получение, но поступали по своему усмотрению.
Франция неожиданно узнала, что Англия, Россия, Австрия и Пруссия подписали в Лондоне конвенцию о поддержке Константинополя против паши. Ситуация еще больше накалилась после бомбардировки Бейрута 5 октября британским флотом, взятия крепости Сен-Жан д’Акр и изгнания египтян из Сирии.
Мир таким образом оказался в двух шагах от войны. В Париже к ней уже активно готовились. Парламенты обеих стран спешили утвердить военные бюджеты. Леопольд писал Виктории: «Не могу скрывать от тебя, что последствия рискуют оказаться
26
Партия движения — общественная организация во Франции в эпоху Июльской монархии.
Но Луи Филипп опасался, что новая война приведет к социальным потрясениям и подорвет экономику Франции.
20 октября Тьер ушел в отставку. Гизо, в тот момент французский посол в Лондоне, был отозван в Париж и заменил Тьера, имея твердое намерение сделать все возможное для сохранения мира. Подписанный Англией, Австрией, Россией, Пруссией и Францией договор о проливах разрешил ближневосточную проблему. Отныне проход через Дарданеллы и Босфор любых военных кораблей иностранных государств был запрещен. За Мухаммедом-Али признали титул вице-короля Египта, который он мог передавать по наследству, но Сирию ему не оставили, а обязали вернуть ее турецкому султану. Будучи ярым англофилом, Гизо поддерживал самые добрые отношения с английским правительством. И уже урегулировал с Пальмерстоном вопрос о возвращении праха Наполеона с острова Святой Елены. Королевская чета вздохнула с облегчением.
21 ноября 1841 года, на три недели раньше предполагаемого срока, Виктория разрешилась от бремени. Роды длились двенадцать часов. К счастью, их принимал не сэр Джеймс Кларк, а доктор Локок, которому ассистировала миссис Лилли. Врач предложил королеве принять болеутоляющее средство. Она решительно отказалась: «Я могу столь же мужественно перенести боль, как и любая другая женщина». Альберт сидел у нее в изголовье, тогда как министры и священнослужители толпились в соседней комнате. Роды прошли благополучно и были не очень болезненными: «Последние схватки, обычно считающиеся самыми мучительными, показались мне вполне сносными».
«Ах, мадам, у вас родилась дочь!» — воскликнул акушер.
«Что же, в следующий раз будет принц», — ответила королева.
Принцесса получила имя Виктория. В раннем детстве ее звали Пусси. Потом она станет Вики. В отличие от своей матери Виктория не кормила дочь грудью. Она терпеть не могла женщин, превращающихся в «дойных коров». Еще меньше ей нравились младенцы, которые, по ее мнению, были такими же «гадкими», как лягушки. До того как оборудовали детскую, малышку поселили в одной из гостиных, где установили мраморную ванночку с золотой отделкой и роскошную колыбель.
Две недели королева провела в постели. Дважды в день ей приносили Пусси. Указания Штокмара принцу были предельно строгими: «Сон, покой, отдых и никаких посетителей — это именно то, что сейчас нужно королеве. Вряд ли вы сможете переусердствовать в этом плане. Вам следует стать настоящим цербером. Но и самому вам не стоит находиться слишком близко к королеве, хотя бы пока, поскольку ваше присутствие и ваши разговоры могут заставить ее нервничать». Но Альберт был совершенно счастлив. И впервые ослушался излишне сурового врача. Он постоянно находился рядом с Викторией. Читал ей книги и на руках переносил с постели на софу. Королева была растрогана подобным поведением мужа: «Он заботится обо мне так, как заботятся только матери. Невозможно было бы найти более нежную, более опытную и более предупредительную сиделку». Вечером Альберт ненадолго оставлял ее лишь для того, чтобы поужинать в компании герцогини. Он обожал свою тетку Виктуар. Она была единственным человеком при дворе, с кем он мог поболтать по-немецки, вспомнить родную Тюрингию и разные семейные истории. Они играли в четыре руки на фортепьяно, сочиняли музыку и пели дуэтом.