Королева войны
Шрифт:
Он показал на видневшуюся неподалеку дорожную развилку. До этого ему говорили, что если он будет ехать прямо, то доберется до места; о каких-либо развилках речи не было.
— К твоей госпоже в какую сторону?
Девушка посмотрела в указанном направлении.
— К госпоже Сей Айе? — переспросила она.
Он начал терять терпение.
— А у тебя есть другая?
Она быстро покачала головой, отведя взгляд.
— Нет, другой нет, — со странной тревогой ответила она, — Это здесь, недалеко. Я провожу… провожу ваше благородие. Разрешишь?
Он велел ей идти вперед, после чего сел на коня.
Дорога разветвлялась, огибая невысокий холм, поросший высокими елями. Левый тракт был прямым как стрела, исчезая лишь среди каких-то строений. Правое ответвление, похоже, вело вокруг холма; именно туда направилась девушка. Всадник протянул руку и, поморщившись, потер крестец, с трудом распрямляя
Вскоре ему предстояло достичь цели своего путешествия… и он очень этого боялся. Соображения, убедившие его отправиться в путь, казались разумными там, в Роллайне. Но прошло время, он проехал по пересекавшему пущу тракту… О да, тракт! Он много раз слышал о дороге через горы Громбеларда, ведшей к старой столице этой провинции, — якобы это была худшая из всех дорог в Шерере, лошади ломали на ней ноги… Теперь ему казалось, что усеянная выбоинами тропа, извивающаяся среди болот, должна быть очень на ту дорогу похожа. Что он, собственно, тут делает?
Да, он добрался до края, отрезанного от Роллайны, от Дартана, да и вообще от всей Вечной империи. Полосы Шерни, вне всякого сомнения, забыли об этой земле. Возможно ли, чтобы этот кусок мира и в самом деле представлял такую ценность? Когда приводились цифры, все казалось ясным. Но путешествие через лесные дебри учило многому — и порождало серьезные сомнения. Действительно, стоимость земли под посевы легко оценить — столько-то и столько-то мешков зерна, которое пойдет по морю на Гарру или в Громбелард. Но здесь? Как, собственно, подсчитать, чего стоят леса, которых никто до конца не преодолел? И еще эта поляна — достаточно большая, чтобы вместить собственные леса, холмы, реки и поля, дороги, мельницы… Сей Айе. Он поднял взгляд и посмотрел вокруг, машинально ища границы этого пространства, смыкающиеся со всех сторон заросли. Глубоко задумавшись, он сперва не понял, что видит, а когда понял — невольно дернул за поводья, осаждая коня. Несколько мгновений он сидел неподвижно, чувствуя, как сильнее забилось сердце.
За холмом, который огибала дорога, виднелся другой — невысокий, но неприступный и крутой. Его венчали стены небольшого замка, вероятно, самого старого сохранившегося сооружения в Дартане. Начала рода К. Б. И. исчезали во мраке прошлого, который точно так же поглотил и имя первого обитателя цитадели. Казалось невозможным, чтобы кто-то до сих пор жил в этих замшелых стенах.
Тем более что необходимости в том не было. Цитадель на холме привлекала взгляд — но лишь на мгновение. Огромное, широко раскинувшееся строение, появившееся с левой стороны, охватывало замок вместе с холмом, словно желая защитить и поддержать старые стены. Вид этот казался нелепым и вместе с тем странно трогательным: роскошный белый дворец, словно перенесенный прямо из Золотых холмов в центральном Дартане, окружал заботой больного и немощного старшего брата. Но нет, во имя Шерни… Золотые холмы? Этому дому не было равных ни на Золотых холмах, ни в Роллайне, ни где-либо на свете! Это был словно город, одноэтажный город, ибо тут не экономили места, и дом построили в старом дартанском стиле, который извратили позднее дворцы Роллайны — столицы, где каждая уважающая себя семья желала найти для себя место. Дартанская архитектура пришла в упадок по причине тесноты самого большого города Шерера. Тот, кто не мог обзавестись изящным многоэтажным дворцом в пределах стен Роллайны, возводил такой дворец где-нибудь в другом месте, любой ценой пытаясь хотя бы внешним видом резиденции приблизиться к столичной элите. И дартанские стены устремились в небо. Везде, но не здесь. Не в Сей Айе.
Молодой всадник не верил своим глазам. Он оказался в мире сказок, мире легенд. Именно так, ибо времена, когда возводились такие здания, давно уже стали легендой — частью таинственного, возможно, прекрасного, но очень далекого прошлого, когда Дартан был единственной рыцарской жемчужиной Шерера, в окружении диких громбелардских народов, а дальше — армектанских княжеств, где правили меч и странные традиции, а слов «хорошие манеры» никто не слышал.
Проводница ушла далеко вперед, но дартанец в ней уже не нуждался. Поторопив коня, он обогнал девушку, не бросив ей даже мелкую монету, что сперва собирался сделать, но забыл.
Слуг нигде не было видно. Подъехав к самому дому, всадник спрыгнул с коня прямо на ступени, ведшие к широким дверям, и остановился. По обе стороны от входа стояли двое солдат в полных доспехах и шлемах с закрытыми забралами, увенчанных пучками синих, зеленых и алых перьев, опираясь на обнаженные двуручные мечи. Он посмотрел направо и налево, но так и не увидел никого, кто занялся бы конем или хотя бы заметил появление гостя… Может, дом этот и был самым дартанским в Дартане, но рыцарских обычаев тут точно не знали. Оставив коня, гость медленно двинулся вверх по лестнице. Солдаты повернули к нему головы, но, подойдя ближе, он заметил, что опущенные забрала шлемов нацелены вовсе не на него. Глаза за узкими щелями смотрели куда-то в другую сторону. Он остановился…
Мимо него, все еще с корзиной на голове, по лестнице взбежала проводница.
— Дальше, дальше, путник, — мимоходом бросила она. — Иди смело, конем сейчас займутся.
Стальные перчатки лязгнули о доспехи — стражники ударили себя в грудь, отдавая честь. Она махнула рукой и, пройдя мимо них, скрылась в дверях.
Он продолжал стоять на лестнице, потирая подбородок, — отчасти изумленный, отчасти рассерженный разыгранной над ним странной шуткой, — когда дворец внезапно ожил. Словно из воздуха, появились какие-то люди, подхватили его коня и куда-то повели; сразу же после в дверях появился высокий мужчина в синей накидке с алой дартанской короной на груди, венчавшей зеленый родовой герб, и, слегка поклонившись, дал понять, что ждут именно его. Гостя провели в зал, в больших окнах которого были вставлены самые дорогие стекла из Ллапмы, что он смог оценить лишь теперь, глядя сквозь них наружу. Эти стекла, идеально прозрачные, почти не искажали вид. Он решил, что с этого мгновения будет слеп. Да, слеп. Ему не хотелось видеть и оценивать то, что его окружало. Ведь он не был нищим, отнюдь… Но в глаза бросалась не состоятельность, не богатство, а бессмысленная роскошь. Из двадцати стеклянных пластин, доставлявшихся по лесной «дороге», довезти удавалось разве что одну. И это не были маленькие стеклышки, вставленные в рамки из свинца. Пластины, стеклянные пластины, длиной и шириной в два локтя. Если учесть, сколько их разбили по пути, то куда дешевле было бы вставить в эти окна серебряные листы! Ни у кого в Дартане не было такого дома. То есть — ни у кого во всей Вечной империи, ни у кого и нигде во всем Шерере… Именно о том и шла речь! Чтобы завладеть этим домом, стоило не только начать процесс, но развязать целую войну.
Потом, когда его вели через многочисленные залы, он несколько успокоился, заметив, что вокруг не видно даже следов дартанского размаха. Только дом. Помещения, прекрасные и изысканные, были обставлены необычно просто. Ему уже приходилось видеть подобное. В Армекте…
Хозяйкой этого дома была армектанка.
Его ввели в небольшую комнату, всю обстановку которой составляли несколько кресел и маленький столик. На большом блюде лежали разнообразные фрукты. Со стен спускались к полу бархатные, белые с голубым портьеры. Ему предложили сесть. Опустившись в кресло, он попытался собрать разбегающиеся мысли, сосредоточившись на цели, которая его сюда привела. Это оказалось нелегко — слишком много неожиданностей, сюрпризов… Прекрасный дом. Он поднял взгляд к потолку, украшенному изящными барельефами. Прекрасный, сказочный дом…
Когда вошла она, все в той же мокрой рубашке и серой простой юбке, босиком, с растрепанными исссиня-черными волосами, он избавился от последних сомнений — и тут же его охватило неожиданное, ни с чем не сравнимое спокойствие. Порог абсурда был преодолен, его перестало что-либо удивлять. Он встал, с искренним любопытством глядя, как девушка садится в кресло и кладет скрещенные в лодыжках ноги на стол, едва не сбросив блюдо с фруктами. Ноги у нее были невероятно грязные, в пятки въелась дорожная пыль. Ловко поймав скатившееся со стола яблоко, она с аппетитом вгрызлась в сочный плод.