Королевская кровь 12. Часть 1
Шрифт:
Голос его прозвучал одновременно с двух сторон: глухой и далекий, как в трубу – из чаши, и обычный – рядом.
– Вижу, – согласилась Ангелина. – И проблему вижу. Магистр, сможете ли вы под этими камнями на стенках чаш написать, в каком городе какой корневой камень останется? Изумруд на ободах пусть соответствует Истаилу, рубины – Тафии, сапфир… ну пусть Лонкаре, это логично. Если останутся лишние, ничего страшного.
– Кощунственно портить столь дивные артефакты, – покачал головой маг.
– Мы их не портим, а улучшаем, – спокойно заверила его Ангелина. – Во избежание путаницы,
Чаши в конце концов были подписаны, распределены и улетели в разные города; Ангелина распорядилась найти преподавателей, которые могли бы подготовить для драконов лекции, встретилась с представителями беженцев, которые просили о дополнительной помощи… прошло время обеда, который принесла верная Суреза, прочитано было письмо от Василины, что Нории уже улетел из Теранови, а встреча Александра Свидерского и Юнеди Игириана состоялась. Дело клонилось к вечеру, министры, служащие, помощники приходили и уходили, а работы становилось все больше, когда в двери заглянула растерянная Зара. За ее спиной стояли несколько девушек из бывших нани-шар. Они были испуганы.
– Госпожа, – затараторили они, перебивая друг друга, – нужна ваша помощь, нужна ваша помощь!
– Что случилось? – проговорила Ангелина, используя эту передышку для того, чтобы подняться и размять ноги.
– Девочка, Кети, проснулась после дневного сна, заплакала и обернулась в дракона, – выпалила одна из добровольных нянек. – Она застряла в комнате и плачет. Она размером с комнату!
– А за ней обернулся маленький мальчик и тоже плачет!
– И еще одна девочка!
– Мы сразу побежали к вам!
– И наверное, там уже все обернулись!
Ангелина уже направлялась по коридору в сторону женского крыла. За ней стайкой неслись девушки.
В коридорах рева слышно не было, но стоило зайти в холл, в котором когда-то Ани проводила уроки для наложниц Нории, как стал слышен многоголосый гортанный и отчаянный плач. В холле носились нани-шар, уговаривали детей успокоиться, кто-то отважный гладил торчащее из двери крыло, кто-то протягивал в другую дверь поднос с фруктами, кто-то звал поиграть. Несколько девушек обнимали детишек в человеческом облике.
К Ангелине тут же заковылял малыш Нери, требовательно схватил ее за ногу – и она, улыбнувшись, взяла его на руки.
Так, с ребенком на руках, Ани заглянула в одну из комнат – там, кое-как свернувшись калачиком, упираясь лапами и крыльями в стену, изогнув длинную шею и сунув лобастую голову под пушистое крыло, плакал огромный драконенок. Метров шести-восьми в длину, с коротким хвостиком, он весь был как толстенький трогательный щенок. Светло-желтые глаза были полны слез, а ноздри – совершенно прозаических соплей, и шмыгал он совсем как обычное дитя в перерывах между ревом. В высоту он вместе с едва розовым мягким гребнем занимал две трети комнаты. У Ани в груди защемило от того, как отчаянно он плакал.
Она попробовала позвать его, поворковать, поуговаривать ласково – но он не слышал или не хотел слышать. Пробовала звать и других драконят – действительно, из девяти детей обернулись уже пятеро – но и они были в истерике. Нери что-то бормотал на своем ей в ухо, оттягивая руки, но ей было приятно его держать.
Нужна была помощь того, кто знал, как управляться с драконятами. Не станет же она слать Зов и тревожить Нории, когда он едва-едва улетел, когда с проблемой может справиться любая драконья мать? Тем более, когда тут полный дворец помощниц.
А не выйдет – попробует выйти в парк к окнам детских, обернуться – как тогда, когда она летала с Нории, – и позвать детей уже в виде драконицы.
Огни подошла в сопровождении молодых драконов, изящных, очень красивых, видимо, сыновей. Дочь, похоже, осталась с другими драконицами. Огни повернулась к комнатам, где орали дети, а нани-шар, преодолевая страх, предлагали им молоко в тазиках, фрукты, свежую рыбу. Безуспешно.
– Владычица, – едва заметно склонила голову драконица. – Почему ты послала именно за мной?
– Ты мать, – ответила Ангелина. – Не могу представить, почему бы ты могла не отозваться.
– Я потеряла сестру, – сказала Огни резко. – Я не буду винить тебя, ибо помню все, что ты сделала. Но и добрых чувств я к тебе не испытываю.
– Мне нет дела до твоих добрых чувств, – Ангелина посмотрела ей в глаза, и драконица чуть отступила. – Помоги мне научиться общаться с детьми в драконьем обличье, раз теперь я им мать. Как ты помогала им обернуться обратно?
Огни подошла к двери, за которой плакал ребенок, и что-то гортанно прорычала-проговорила в комнату. Наступила тишина, прерываемая криком из других покоев. Драконица вошла внутрь и вышла, удерживая на руках четырехлетнего мальчишку и похлопывая его по спине. Ребенок обессиленно всхлипывал и повторял «мама, папа!».
– Он проснулся, не понял, где он, вспомнил гору, вспомнил родителей, – проговорила драконица. – Ты не заменишь им родных. Когда они вырастут и начнут все понимать, возненавидят тебя.
– Возможно, – ответила Ангелина спокойно. – Но пока у них нет других родителей кроме меня и Нории. Хотя у всех драконов была возможность ими стать.
– Драконам нужно время прийти в себя. – Огни неохотно и очень осторожно оторвала от себя мальчишку, отдала его, снова начавшего подвывать, Заре и быстро пошла дальше. Сыновья следовали за ней как приклеенные. – Нам сложно долго находиться рядом с другими драконами, даже если это дети, если они не родные. Мири, взявший к себе близнецов и Медити, вызывает у всех изумление. Но, я уверена, найдутся матери, которые захотят взять сирот под крыло. Никогда у нас такого не бывало, – со злой горечью сказала она, – чтобы ребенок оставался круглым сиротой, чтобы даже из рода никого не выжило.
– Многого из того, что случилось, никогда не бывало, – Ани выслушала от Огни еще один гортанный рев, который успокоил девочку в соседних покоях. Та была постарше, лет шести, и выбежала сама – с такой надеждой в заплаканных глазах, что стало понятно, кого она надеялась увидеть – и не увидела.
Ангелина погладила ее по голове, вытерла слезы. Нери ревниво таскал Владычицу за волосы. И был он тяжеленьким, носить оказалось нелегко – но при попытке опустить на пол он вцеплялся в нее намертво и начинал орать.