Королевская кровь
Шрифт:
«Так вот, значит, как выглядит настоящая любовь», — в смятении подумал Майкл.
— Могу я первым поздравить вас, барон Монтигл? Полагаю, теперь вы и в самом деле непобедимы.
— Пока еще нет, но, с Божьей помощью, это случится очень скоро. Ну ладно, малыш, нам пора. Оставляем тебя… — нахмурившись, он несколько мгновений созерцал девушку, к которой были прикованы взоры почти всех мужчин в зале, — и дальше заниматься глупостями. — Наклонившись к уху Майкла, он добавил: — Целься выше — и попадешь в королеву.
Не успели Стэнли и Мэг оставить его одного, как
— Сыграйте нам «Свет любви», миледи! — взмолился сэр Фрэнсис Брайан, пустив в ход пошлое очарование потасканного ловеласа.
Но внимание девушки вдруг привлек посыльный с запиской. Она выхватила у него сложенный вчетверо лист бумаги, ловко сунув ему в ладонь монетку.
— Кто ее тебе дал, Робин?
— Слуга одного джентльмена. В следующий раз я непременно обращу внимание на цвета его ливреи! — Он с улыбкой прикоснулся пальцем к кончику своего носа.
На виске у девушки забилась жилка, а щеки раскраснелись. Извинившись перед распаленными воздыхателями, она неторопливо направилась к большому железному канделябру, стоявшему в углу, на ходу распечатывая письмо.
Любопытство заставило Майкла покинуть свой наблюдательный пост у стены. Не успел он опомниться, как уже заглядывал ей через плечо, ревниво пробегая глазами слащавые строчки:
Самая прекрасная из женщин,
Я в отчаянии мечтаю о том,
Как распущу Ваши локоны,
Околдовавшие меня.
Отриньте свою холодность,
Пошлите мне слова прощения
Не медля, пока я не погиб.
Я безутешен и не нахожу покоя.
И пусть меня ненавидят соперники,
Им не удастся погасить мою любовь.
«Написано рукой того, кто желает вам одной только радости. Невидимка (солдат, павший в неравной борьбе, но не утративший надежду)».
Рене негромко рассмеялась. Сентиментальные стихи явно произвели на нее впечатление. Ее реакция вызвала у Майкла улыбку, и он не мог не поинтересоваться:
— Таинственный влюбленный, да?
Девушка резко обернулась к нему и одарила молодого человека гневным взглядом.
— Как вы смеете, месье! Это недостойно мужчины — подкрадываться к леди со спины и совать нос в ее личную корреспонденцию!
— Личную корреспонденцию? — нарочито растягивая слова, произнес он. — Я бы сказал, тайную и трусливую. Вашему несчастному солдату любви недостает смелости предстать перед вами во плоти.
— Месье Деверо, служить любви способно только благородное сердце.
— Быть может, деликатность и впрямь не относится к числу моих достоинств, мадам. Но, поскольку я не понаслышке знаком с «горением» мужской половины рода человеческого, уверяю вас, что ваш благородный воздыхатель не имел в виду ничего благородного, когда царапал эти жалкие вирши.
Рене выставила перед собой ладонь,
— Прошу вас, ни слова более, поскольку вы лишь обнажаете чудовищные глубины собственного невежества. Поэзия — это слезы сердца, а не… — тут ее взгляд выразительно скользнул к его чреслам, и девушка быстро заморгала, чтобы скрыть растерянность, — другого оружия. Служение любви для благородного человека становится возвышенной целью, которая достигается самоотречением или…
Майкл расхохотался.
— Поверьте мне, единственный аргумент, который заставляет вашего воздыхателя скрывать свое лицо, — это ваш высокий статус, а не какая–то бессмысленная концепция поэтического самобичевания, принцесса.
— …или, — продолжала девушка, взглядом упрекая его в том, что он перебил ее, — становится заслугой благодаря высокому положению его дамы сердца. — И в заключение этой отповеди Рене презрительно фыркнула.
— Миледи, я готов держать пари, что совсем скоро ваш сентиментальный рифмоплет вставит в свое творение бойкую строку, предлагающую вам пригласить его на полуночное снятие масок в ваших апартаментах.
— Позвольте с вами не согласиться! Мой благородный поэт знает, кто я такая, посему он не унизится до предложения чего–либо подобного. — Принцесса обиженно надула губки.
Увы, он испытывал к девушке не просто физическое влечение. Дружеский спор с Рене де Валуа превратился в эротическое состязание в остроумии. Ее неукротимый дух и острый ум завораживали его; ни с одной женщиной он не испытывал ничего подобного. Улыбаясь ее чувственной пылкости, он поднял руки над головой, сдаваясь.
— Мир, миледи! Ваш язычок не уступает в остроте новомодной игрушке дона Альваро — рапире.
— Что, для вас он слишком остер?
— Нет, чересчур быстр… — Заслышав первые звуки вольты, он предложил ей руку. — Потанцуйте со мной.
Смело встретив его взгляд, Рене положила свою узкую ладонь ему на запястье и позволила подвести себя к остальным танцорам. Они кружились в абсолютном молчании, глядя друг другу в глаза. Майкл взял ее сначала за правую руку, затем за левую, потом совершил поворот и встретил ее сверкающий взгляд, когда Рене, повинуясь ритму музыки, тоже сделала пируэт. Все происходило, как в сказке, где правит бал доброе волшебство. А когда настала очередь чувственного прыжка, он обхватил ладонями ее тонкую талию, сгорая от желания сжать ее в объятиях, и поднял высоко над собой. По–прежнему держа ее на вытянутых руках, молодой человек сделал несколько шагов и медленно опустил ее на пол, дав ей соскользнуть по его напряженному телу. А затем Майкл вдруг вновь, уже ad lib [49] , повторил этот возбуждающий подъем, которого не было в танце. Ему хотелось, чтобы музыканты не останавливались и продолжали играть до самого рассвета.
49
Экспромтом (лат.).