Королевская пешка
Шрифт:
Мой муж запрокинул голову и спросил, явно гася нотки любопытства в голосе:
— Почему Лада снова избивает Андлелле в тренировочном зале?
— Одно из двух. Или у нее плохое настроение, или он все ещё не научился держать язык за зубами.
— Все так плохо?
Пожимаю плечами. Лада нервничает и ее можно понять. Мы летели к Джаннату. Ей предстояло стать моей тенью на далеко не дружественной планете. Что нас ждет там, если на главной площади Талие себя подрывают подростки?
Именно поэтому я сейчас сопровождала Энираду. Князь решил убрать меня
Просто совпало.
Я в тот день родила.
Шок.
Стресс.
Падение.
О землю я тогда хорошо приложилась. Вот Радмир и взглянул на этот мир чуть раньше положенного срока. Сейчас мой сын весело плескался в кувезе, а Хаят бегала посмотреть на братика по три раза на дню. Дома. В новой княжеской резиденции. Не брать же детей с собой на «условно» лояльную территорию недавнего врага.
Мне не хотелось оставлять Ратмира и Хаят. Но… была тысяча «но», озвученных Энираду.
Лель остался с детьми. Доверить их кому-то другому я бы не смогла. Ладу следовало тоже оставить с ними. Не дали. Друзья приперли меня к стенке и потребовали выбрать того, кто полетит со мной. А когда получили отказ, решили вытянуть соломинку.
Яр Андлелле как-то незаметно затесался в мою свиту. Я даже не поняла, как это произошло.
Он умер за меня. Едва откачали. Но медицина здесь на уровне, что безусловно разует. Так вот, едва поднявшись с постели, бывший пилот принес мне присягу. Хотя мог бы и в княжескую охрану проскочить. Свёкр был более чем расположен отблагодарить героя.
Но среди прилизанных и до зубовного скрежета благопристойных гвардейцев он чувствовал себя белой вороной. А у нас ему было легко. Работа, выполняя которую можно заслуженно гордиться собой. Рядом не просто сослуживцы – соратники, почти семья. Никакого соперничества или подковерных игр. И взаимопомощь, которой пронизан каждый наш день.
А еще… где и когда ему бы довелось княжне сказки читать?
На самом деле, он славный. Дурной? Да. Иногда хотелось обозвать его бестолочью и отвесить подзатыльник. Одна его влюбленность в Ладку чего стоила? Благо прошла она также быстро, как простуда.
Или Андлелле понял, что девушка не ответит ему взаимностью и отступил? Лишь иногда бросал тоскливые взгляды в сторону неразлучной парочки Лель-Лада.
В Талие принято уважать свободу.
Настойчивость? Умение идти напролом? Навязчивые ухаживания? И готовность взять измором? Аборигены про сталкинг, как массовое явление и не слышали никогда. Единичное явление? Может быть. Люди иногда сходят с ума. А к больным нужно относиться терпимо и оказывать помощь.
Любовь приходит сама. Ее нужно дарить, нельзя выпрашивать и невозможно взять силой. Жалость, хоть и бывает на нее похожа, но не приносит счастья, унижая двоих.
Нет, сказать о своих чувствах ты можешь. Предложить руку, сердце, жизнь в конце концов, также не возбраняется. Даже если объект твоих романтических желаний уже находится в отношениях. Но
Потому что «Нет» здесь всегда значит «Нет». А кокетство допустимо лишь среди подростков. Дети только учатся любить и принимать это чувство. Им это простительно.
Яр был готов перешагнуть через рамки приличия, добиваясь любимой женщины. Ему, вообще, плевать, что о нем думают. Но увидев в глазах Лады сожаление, при отсутствии даже намека на взаимность, поступил так, как и было положено. Даже дружбу предложил. Ей и Лелю. Как мне кажется, даже искренне.
— Он меня бесит, — вдруг сказал Раду с той самой интонацией, когда сразу ясно, что Его Светлость не шутит.
— Кто? Не смотри на меня так. Тебя в последнее время раздражают почти все: от Ратмира Эстерази, до стюардов нашего крейсера.
— Гаяр.
— Спустя столько лет? Только не отвечай: «Всегда». Эта фраза принадлежит другой, более романтичной истории. А если серьезно. Не пора бы отпустить детские обиды и ревность?
— Он прислал подарок. Тебе. Сапфировый никаб с алмазными лилиями.
— Это такая тряпочка-намордник? Да, неприятно. Но я просто поблагодарю его за подарок. Может, это просто жест вежливости, а не скрытое оскорбление? Мы можем не знать всех их культурных заморочек.
— Ты не поняла. Яра, Гаяр подарил тебе открытый никаб, если ты об этом. Он не закрывает лица. Второй платок собран у груди, а полупрозрачная ткань весьма условно прикрывает волосы. Тут другое. Сапфировый – цвет шахдияра. Лилия – символ его династии. Не надеть такой подарок – оскорбление. Потому как великая честь. Признание.
— Что тогда тебя так разозлило?
— Вы представители одной генетической линии, но не кровные родственники. А этот никаб имеет право носить мать шахдияра и если будет на то его воля, жены и сестры. У шани Айше – супруги Гаяра, такого нет.
— То есть, если я правильно поняла, обладание этой вещью ставит меня выше большинства женщин его двора?
— Вроде того.
—Так может быть, он просто постарался защитить меня? Вот ты знаешь, какие в к\его гареме нравы? Не удивлюсь, если весьма жестокие. Женский коллектив – то еще местечко. Сам подумай, кто для них я? Враг по определению. Они с нами столько лет воевали, теряя близких. А до этого в них церковными иерархами закладывалась ненависть к талийцам.
— К «Измененным» — поправил меня Энираду.
— Уверен, твоя жена, родившая двоих «Измененных» детей, не стала для них кем-то вроде предательницы крови? Может там таких на улицах камнями забивают? В Джаннате фанатиков, которым мирские законы не писаны – добрая половина населения. Они верят в то, что бог вознаградит их за верную службу после смерти. Благословение на джат, кстати, еще в ходу?
— Запрещены. Это было одним из первых указов Гаяра после принятия титула.
— Хорошо. Но времени прошло очень уж мало. Не улегся новый уклад жизни в головах людей. Спорить готова, что Гаяр перестраховывается. Талийскую аристократку могут попытаться убить, а решаться ли на покушение «сестры» правящего Шахдияра?