Королевская семья
Шрифт:
– Я согласен.
Девушка хотела крикнуть «спасибо!», но сдержалась, вовремя вспомнив о мигрени брата. Чмокнув в щёку Робина, Беллона еле слышно поблагодарила его.
– Не обольщайся так, Белл. Отец может запретить тебе это. Я постараюсь организовать всё, но ничего не обещаю. Ручаться за какую-либо реакцию короля никто не может, он иногда довольно-таки непредсказуем.
– Его величества два дня здесь не будет, к твоему сведению, братик.
– Ах ты, маленькая интриганка! Не ожидал от тебя такой прыти. Вот уж дались тебе эти орденоносцы.
– Постараешься устроить всё завтра?
– Попробую. А мать?
–
– Дерзай. Интересно, что из этого всего выйдет.
Dоговорившись за обедом о беседе с матерью, Беллона упивалась холодком тени в компании своих бессменных подруг. Они опять сидели в том же месте, что и в прошлый раз, только теперь их сопровождала Ромашка, которая крутилась у ног девушек.
– Значит, ты снова с ним повстречаешься? – любопытствовала Габриэль.
– Ещё ничего не решено, но я надеюсь, что мы с Робином сможем осуществить свои идеи.
– Как хорошо, что у тебя такой отзывчивый брат!
– Ну да. Он согласился только в угоду себе. Для него тоже польза. Оказаться незанятым и непривязанным ни к чему! Вот что ему нужно было.
– Даже если так. От перестановки слагаемых, сумма не меняется. Не важна причина, важно то, что он помогает.
– Лучше было бы, если он делал это от чистого сердца, а не от корысти.
– По мне, так без разницы.
Принцесса посмотрела на Габи с недоверием: «Так уж тебе и без разницы на то, из каких соображений исходя люди совершают те или иные поступки?». Та скорчила индифферентную гримасу и сменила тему. Беллона знала, что девушка любит казаться непробиваемой и привыкшей ко всем поворотам судьбы. Она внутренне сама себя готовила к трудностям мира, закаляла невосприимчивость к человеческой жестокости, злобе, подлости, предательствам. В будущем пригодится иметь иммунитет к ударам сзади и подвохам. Габи заставляла себя сдерживать слёзы, не показывать обиду и горечь, игнорировать насмешки, язвительность, уколы самолюбия. Правда, всё же гасить чувства у неё плохо получалось, несмотря на её усердные старания.
Беллона боролась с этим как могла. Её убеждения были противоположными. Попытаться достучаться до чьей-то души, растормошить переживания, посочувствовать и подсобить – вот что нужно было делать, а не становиться такой же пустой, как недруги. К тебе повернулись спиной – не втыкай в неё нож. Подойди с другой стороны и сделай ещё одну попытку растревожить самое светлое, что есть в ком-то. Габриэль же считала, что существуют люди, у которых напрочь отсутствует всё светлое и тревожить в них нечего.
– Мария, а ты что молчишь? Каково твоё мнение об этом всём?
– Я рада, что твои мечты вскоре могут сбыться. Но это очень сложно и шансы равны один к десяти, что получится что-то дельное. Ты ведь представления не имеешь, во что это всё может вылиться. Да и королева Веста вдруг не пойдёт на уступки…
– Как раз за это я и беспокоюсь больше всего. Хотя мама никогда не была со мной категоричной, всё же согласие на такое, есть вероятность, что не даст. Но, в принципе, она оживилась вчера, узнав, что я выхожу в круги новых знакомых. Даже похвалила меня за смелость и находчивость. Кто знает, быть может, воспримет за хороший урок-подготовку к моей премьере, да поспособствует.
– А если его величество узнает обо всех приключениях? Ты не думала над этим?
– Конечно думала! Я очень надеюсь, что мы сохраним всё в тайне, но если всё же что-то всплывёт наружу… Отец никогда не был со мной крайне строг, однако наказывал иногда; помню, не выходила из спальни целую неделю, а однажды должна была выучить пятьдесят три сонета и прочесть их наизусть. Что он придумает что-то более страшное, я сомневаюсь. Чего я больше всего боюсь, так это школы в Интермедии. Там не будет вас… все чужие, монастырские порядки и круглосуточный зубрёж. Встречи с родственниками только по праздникам. И так до самого замужества. Если я попаду туда, то потеряю привилегию собственноручно выбрать себе мужа.
– Как, родители разрешили выйти замуж за кого угодно?
– Дурочка ты, Габи. Разумеется, выбирать мне позволено любого… из принцев и наследников. А повернуть голову в сторону от престола, я не могу даже при всём желании.
– Так может, откажешься от своей задумки, пока не поздно? – настойчиво произнесла Мария.
– Нет. Ни-за-что!
Cидя перед матерью, Беллона снова растерялась. Теперь она не вела себя так уверенно, как при графине и эрцгерцогине. Пыл понемногу сошёл, и оставалось осторожно, не сказав ничего лишнего, и не наделав глупостей, убедить королеву в необходимости приведения в действия замыла принцессы. Ещё больше смущало присутствие баронессы фон Даберлёф и графини Тревор. Королева не сочла нужным отпустить их, ведь разговор обещал быть не на личную тему, а на сравнительно отстранённую. К тому же, лучше фрейлины узнают всё из первых уст и примут участие в незначительном заговоре, чем будут разносить невообразимые слухи.
Веста приняла дочь с радостью. Ей было приятно оттого, что они с Беллоной становились ближе и больше доверяли друг другу. Тёплые отношения в семье – вот чего она всегда хотела. Страстно полюбить венценосного супруга у неё так и не получилось, поэтому она черпала счастье из взаимоуважения и заботы. Хотя в молодости Робин вызывал в ней довольно сильные чувства, чаще он приносил ей боль и разочарования своими изменами и поверхностностью. Ей хотелось больше проводить время вместе, стать друзьями, говорить обо всём на свете, дарить нежность и получать взамен то же самое. Но он был не моногамен и не усидчив. Ценя свою дорогую половину за верность, понимание и разумность, король предпочитал более яркую и непостоянную жизнь. К тому же дел всегда было так много, что собственно на романтику и сердечность сил не оставалось. Но Веста была благодарна ему за то, что он никогда не унижал её официальными фаворитками, мельтешащими по замку любовницами. Если королева где-то появлялась, то никто не смел даже намекнуть на то, что короля интересуют другие женщины.
В следующем году Весте исполнялось пятьдесят лет, но её благородная, царственная красота ещё не поблекла. В её профиле, изящно очерченном рте, благочестивых и внимательных глазах, была хорошо заметна настоящая порода голубых кровей. Забранные назад когда-то золотые, а теперь больше серебряные волосы, открывали овальный контур лица, правильный и классический. Причёску украшала корона тонкой работы, не парадная, а просто символическая. Вставленные в оправу бриллианты переливалась радужными красками, блистая, как росинки на утренней траве. Такие же камни виднелись и по всему платью тёмно-голубого цвета.