Королевская стража
Шрифт:
Туман ли, пламя,
Духов сонм
Пройдем, мой друг,
Пройдем вдвоем…
— Вот! — девушка быстро поднялась и махнула рукой в сторону леса. — Я еще там услышала, в лаб… в лесу! Это ведь твой голос?
— Мой, — Элле-Мир, морщась от боли, пытался хотя бы провернуть кольцо, не получалось — сидело как влитое.
— Я на него сюда пришла, — призналась Риннолк, с все возрастающим недоумением наблюдая за бардом. — Ты уже выводил меня из иллюзий, на Вейгской пустоши, ты…
Кайса уже готов был отрубить себе палец вместе с кольцом. Только, похоже, сначала Риннолк оторвет ему руку.
— Что это? Кольцо?..
Разделяло их шагов десять, и половину из них Риннолк уже сделала.
— Благо, хоть одно хорошее дело я совершил, — сказал Кайса, глядя прямо в темные глаза. Он так и не смог разобрать их цвет. — Вывел тебя из леса…
Девушка, не слушая, схватила его за руку, как почти месяц назад, на дороге от Тиннэ. Кайса не сопротивлялся, с болью глядя, как меняется лицо Риннолк.
В глазах отражались сосны за спиной барда, а его самого уже не существовало здесь. Здесь озеро было спокойно, а девушка напротив разбивалась вдребезги, разлеталась каменной крошкой, сильно бьющей по вискам. А там…
А там кто-то кричал и молотил руками по двери.
Кайса был счастлив проснуться! Жалость и досада блеснули где-то глубоко внутри, но бард не дал себе возможности думать, метнувшись к двери, — и остановился резко, прижавшись к ней лбом.
— Что случилось? — вскочившая на ноги Риннолк безуспешно старалась поднять воротник так, чтобы он прикрывал перебинтованную шею.
— Ри, что ты видела?
Девушка не стала ничего уточнять — все прекрасно поняла. Также поняла, что ее сон важен, и разведчик не откроет дверь, пока не услышит о нем. Снаружи ударили так, что, казалось, по всей комнате прошли волны.
— Лес… — лихорадочно вспоминала она. — Лес как лабиринт… Ты пел, я шла на голос, потом… озеро помню, воду, тебя…
— И?
— И все! Я что-то сказала, подошла… кажется, взяла тебя за руку — и этот стук! Не сразу опомнилась…
Сдержав вздох облегчения, Кайса кивнул, поворачивая ключ, и рывком распахнул дверь.
За ней оказалась смутно знакомая пепельноволосая девушка.
— Вы медленнее черепах! — рявкнула она командирским голосом, не давая времени на вопросы.
— Нас почти отравили! — в один голос гаркнула стража.
Брови девушки взлетели едва ли не на лоб. Впрочем, она мигом взяла себя в руки, очевидно, рассудив, что раз все живы, то и повода для беспокойства нет.
— В чем дело? — бросила Риннолк, уже застегивая пояс с ножнами.
Девушка взглянула на барда железными серыми глазами и выдохнула:
— Ее нет!
Глава 25. Две беды и одна Охотница
Серые глаза, серые волосы, ничем не примечательное лицо, невысокий рост и среднее телосложение — прекрасная внешность как для вора, так и для сыскаря. С волосами ей так и вовсе повезло — не пришлось перекрашивать. Этот цвет, которые поэтично звался "пепельным", а цинично "мышастым", молодому лицу добавлял невзрачности, а старому — прожитых лет.
Каждый вечер Инквиль чувствовала себя скорее мертвой, чем живой — ее магические способности оставляли желать лучшего, а маска-иллюзия, старившая ее лет на тридцать, отбирала много сил. Просыпалась Инквиль всегда на несколько ойтов раньше своей "воспитанницы" и не только для того, чтобы приготовить девушке наряд и поставить свежие цветы в вазу. Выдыхавшееся за ночь заклинание необходимо было подновлять каждое утро. И Инквиль Окхинг не была бы собой, если бы хоть кто-нибудь начал подозревать немолодую дуэнью Вирхен в тайной игре.
Инквиль с радостью думала о будущем, о том, что уже через день состоится празднование шестнадцатилетия наследницы, после которого она сможет снять надоевшую "маску" и… Ну, к примеру, заняться личной жизнью. "Самая невзрачная, а потому больше всего для тайной стражи подойдет", — сообща решили Охотники. В их среде такие слова почитались едва ли не комплиментом. "Ха! — подумала Инквиль. — Да когда я ресницы и брови черню, половина товарищей как на святую фреску смотрит!" А вслух сказала:
— Лучше всех иллюзии создаю, уж признались бы!
Герцог (в лице советника) выбор своих Охотников одобрил легко, и только тогда Инквиль узнала правду о наследнице Эхствайгенов. И едва не потеряла сознание от оказанной ей чести.
Девушка, конечно, подозревала, что служба может затянуться надолго, и вот… Месяц-то отдыха Великий Герцог ей пожалует за год однообразной, изнурительной, скучной работы?
Инквиль проснулась с этими мыслями, проснулась рано… по меркам благородной госпожи Сташшер-Шехен. Девушка довольно зажмурилась, позволяя себе на миг задержаться в сладких мечтах — вот примет она заслуженные благодарности за отличную работу, на месяц забудет все заклинания… подкрасит брови, оденет любимое бордовое платье вместо надоевших серых тряпок дуэньи… а лучше, новое купит, шелковое, белое… И — танцевать! Ночью, на площади, с бродячими музыкантами, как пять лет назад! А то на королевские балы насмотрелась вдоволь и все стену подпирала, следя за Вирхен. Надоело!..
Комната юной наследницы и ее неизменной весь последний год тайной телохранительницы была довольно просторной, явно перестроенной из двух. Теперь роль стены выполняла большая ширма, через которую все было прекрасно слышно и даже немного видно — на всякий случай.
Девушка-дуэнья выскользнула из-под одеяла, хотела сразу подойти к зеркалу, чтобы поправить заклинание, но… что-то было не так. Инквиль привыкла, вставая с кровати, отмечать взглядом Вирхен — через щели между панелями ширмы было видно, что девушка еще спит. А теперь…
Сдерживаясь, Инквиль осторожно заглянула за перегородку — мало ли, Вирхен впервые встала раньше ее…
Она бы, наверное, вскрикнула, будь чуть более неуравновешенной. А так — только сжала зубы и с невероятной скоростью влезла в платье. Плевать на морок, время дорого, но и в сорочке бегать по дворцу ни в коем случае нельзя.
Почти сорвав дверь с петель, Инквиль бешено взглянула на стражников, задремавших стоя и потому встрепенувшихся из-за раздавшегося шума, и, не дожидаясь недоуменных возгласов, замолотила в соседнюю дверь кулаками.