Королевские бастарды
Шрифт:
Никто, разумеется, не догадывался, как взволновали ее последние слова господина Ноэля о какой-то соперничающей организации, которая вознамерилась победить Адель ее же собственным оружием. Она вновь со смехом попросила покурить и, разок затянувшись, тут же вернула трубку.
– Похоже, вас не волнует опоздание принца? – медленно произнес господин Ноэль.
– Детка, – ответила она, – все отлажено, как машина для вязки чулок. Если представится тебе такая возможность, погляди вблизи, как работают ее крючочки. Придумали ее мудрецы, а нам, простым смертным, осталось только двигать рукоятками и следить,
– Что за место и что за экзамен? – поинтересовался господин Ноэль. – Мне придется оставить тюрьму?
– Вовсе нет, но ты сможешь занять место того самого господина Ларсоннера, который увел у тебя Клемана Ле-Маншо. Знаешь, не огорчайся, но были люди, которые очень не хотели, чтобы ты выиграл эту игру.
– Вы? – равнодушным тоном осведомился господин Ноэль.
– Нет, – ответила Адель.
– Разве есть кто-то над вами? – удивился господин Ноэль.
– Послушай, никогда не проявляй излишнего любопытства, – резким тоном предупредила госпожа Адель. – Ни к чему хорошему это не ведет, – величественно пояснила старая дама.
– И все же… Ну что ж, экзаменуйте! – решился господин Ноэль.
– Тогда давай выкладывай все о тех, кто украл у тебя два года беззаботной праздничной жизни, которую ты собирался оплатить двадцатью тысячами бедняги узника. Не позабудь ничего. Я хочу посмотреть, знаешь ли ты о них больше нашего?
– Попробую. На тюремном дворе царила суматоха, начальник рвал на себе волосы, рыдая о своей погубленной репутации… – принялся рассказывать господин Ноэль.
– Дальше… – поторопила его Адель.
– Поначалу мне показалось, что к этому делу причастны все, кто приехал в карете, в том числе и жандармы, – до того это было странно, что Ле-Маншо вдруг так вот взял и исчез. Такое иногда случается, но, впрочем, тут это маловероятно, уж больно много было полицейских – по одному через каждые десять шагов. С другой стороны, я уверен, что между улицей Паве и Королевской площадью работало больше пятидесяти статистов, и работали они на новое братство, которое станет опять задавать старый вопрос: «Будет ли завтра день?»; то есть, может, и оно старое, раз вы утверждаете, что это одно и то же. Женщина под вуалью была сбежавшим узником, это точно, а высокий господин – Ларсоннером или… вот это мысль! Она только что пришла мне в голову! А может, этим господином были вы?!
Госпожу Жафрэ при этих словах так передернуло, что Ноэль недоуменно уставился на нее.
– Неужто в точку попал? – спросил он одновременно и боязливо, и радостно, искоса поглядывая на Адель Жафрэ.
– Балда! – Старуха уже оправилась от шока и принужденно рассмеялась. – Мне просто смешно слушать твои глупости! Как это можно принять меня за мужчину?
– Но… – начал было Ноэль, однако же осекся и пошел на попятную. – Конечно, такого не может быть, особливо если учесть ваши венерины округлости, у вас они будь здоров!
И впрямь: несмотря на худую, но весьма морщинистую шею, шелк корсажа старой дамы распирали груди весьма внушительных размеров.
– Что за неприличие! Что ты себе позволяешь? – возмутилась она, но не слишком всерьез. – Напрасно я с тобой обращалась по-дружески! Похоже, ты знать не знаешь, что такое хорошие манеры.
Руки ее еще едва заметно дрожали, но лицо было совершенно спокойно.
Ноэль, продолжая искоса поглядывать на нее, сказал:
– Надо думать, что это все-таки был господин Ларсоннер. Вы сейчас убедитесь, до чего он талантлив, бестия. Вот послушайте-ка, какая вышла история…
XVII
УЛИЦА БОНДИ
Уж кто-кто, а Ноэль не был новичком в своем деле, и имя Пиклюс, которым называла его по временам Адель, было по-своему знаменитым и известным завсегдатаям кабачка «Срезанный колос». Он тут же отметил волнение хозяйки, когда наудачу рискнул предположить, что немолодой высокий господин, главный виновник бегства, и престарелая Адель – это одно и то же лицо.
Но, следуя логике своего сыщицкого ремесла, рассудил: «Она так обиделась из-за старого господина, потому что ей не по вкусу мужская роль».
Но он очень долго прослужил под началом Приятеля-Тулонца (который как раз и был Видоком) и отлично знал, как опасно знать слишком много; к тому же и «экзамен» он принимал близко к сердцу.
Так что тут, по крайней мере, Адели Жафрэ удалось его ввести в заблуждение.
Он рассказал – и весьма живо, – как преследовал фиакр вдоль Бульваров, и при этом чувствовалось, что он остался доволен собой. Свой рассказ он украшал подробностями, желая привлечь к нему интерес.
– Утверждать, что я не «сел на хвост» злокозненному Ларсоннеру, было бы несправедливо, – разливался он, – однако я хотел сделать приятное и вам, слово чести! От «Ослиного копыта» до «Галиота» путь немаленький, но, пробегая мимо «Срезанного колоса», я был свеж как огурчик.
И вот у лавочки Лазари мне на глаза попался молодчик, который мчался, как олень, и скорость у него была не меньше моей. Меня не нужно было толкать в бок, чтобы я сообразил, в чем тут дело. Я навострил уши и услышал, что топочут и позади меня, причем топочет вовсе не лошадь и не собака. Я припустил сильнее, но возле театра Гете, где дают сегодня «Эстрападскую пещеру», меня тесным кольцом окружили продавцы билетов, предлагая поплакать за пять су. Трюк бы поставлен мастерски, и если его автор – вы, то примите мои поздравления!
Фиакр был уже так близко, что я мог уцепиться за задние рессоры. Я послал к черту мошенников-билетчиков, но они, вместо того чтобы отстать, сгрудились еще теснее. Но я-то быстро понял, в чем дело, и опрокинул сначала одного, а потом второго и третьего. Проход наконец свободен, и я уже мчусь со всех ног… Но говорю же вам, что они продумали все до последней мелочи! Вдруг слышу – мне кричат в самое ухо: «Ты что, не видишь, что настал день?»
Откуда ни возьмись, передо мной вырастают три, а может, даже четыре здоровенных парня – и вот я уже валяюсь на земле от классического «удара молотом», держа в зубах собственную шляпу. Ничего не скажешь – врезали мне славно, уж поверьте!