Королевский брак
Шрифт:
Может, и им с Рэйчел удастся справиться?
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Рэйчел шмыгнула носом и взяла еще один платок. Она должна была догадаться, что совершила ошибку, выбрав тот купальный костюм. Пытаясь соблазнительно выглядеть на берегу, она подхватила сильнейшую простуду.
С красным носом и слезящимися глазами, она сидела и просматривала фотографии.
В руках у нее был самый первый альбом, тот, что подарила ей мать. Казалось, от времени он стал хрупким. Какая-то бумажка
На первой странице была фотография Виктории в младенчестве: глянцевый отпечаток восемь на десять, частично выцветший за столько лет.
Если верить фотографиям, их семья была счастливой и гармоничной. Снимки пикников и дней рождений, вечеринок и годовщин. Однако, посмотрев внимательнее, Рэйчел увидела, что родители на фотографиях вовсе не выглядели счастливыми — равнодушие в глазах отца, мольба и безнадежность в глазах матери. Даже когда они стояли бок о бок с только что родившейся Викторией на руках.
Теперь она поняла, почему родители не хотели разглашать тайну Виктории: они хотели защитить свое достоинство и облегчить путь ребенка по жизни. Любые другие родители поступили бы точно так же в подобной ситуации.
И лишь одно в альбоме оставалось неизменным — Рэйчел и Виктория на фотографиях: почти всегда с улыбкой, всегда вместе, в доме, который был бы невыносимо холодным, если бы они не согревали его теплом своей любви друг к другу.
Вот они на заднем дворе в прохладный осенний день в одинаковых красных курточках, с капюшонами, отороченными белым искусственным мехом. Виктория прыгает на куче листьев, которую Рэйчел с большим трудом собрала.
На другой фотографии они в одинаковых купальниках в горошек играют в круглом пластиковом бассейне, который летом наполняли водой. Виктория льет воду из ведра на голову Рэйчел.
А вот они немного старше, зацепившись согнутыми коленками, висят головой вниз на перекладине качелей. Виктория смеется, Рэйчел смотрит испуганно.
Здесь они собираются идти в церковь, в темно-синих костюмах, белых перчатках и шляпах. У Виктории высунут язык и скошены глаза, Рэйчел держится чопорно и гордо.
А здесь на фотографии они с собакой Тэффи, предшественницей Джинджер. Тэффи сидит в кукольной коляске и пытается вырваться из свитера и чепчика, надетых па нее Викторией.
С той же, уже большой, собакой. Они с Викторией гоняются за ней вокруг двора, а та тащит в зубах лифчик от нового купальника Виктории.
Рэйчел вздохнула, вдруг почувствовав, как сильно скучает без сестры. Если бы можно было изменить прошлое, сделать так, будто они никогда не говорили друг другу злых слов о Брайене. Ей хотелось сказать совсем другие слова, идущие из глубины сердца.
Виктория, я люблю тебя.
Сказать их надо было давным-давно, но в то время гордость не дала этого сделать. Гордость и боль.
А теперь может случиться, что у нее больше никогда не будет возможности сказать сестре теплые слова.
Какой ужасный урок: слова «Я люблю тебя» нельзя откладывать на потом.
Рэйчел перевернула страницу и увидела листок бумаги, выпавший на пол, когда она брала альбом. Бумага была желтой от времени, потертой на сгибе.
Рэйчел осторожно развернула ее и разгладила ладонью. Это было свидетельство о браке матери и отца.
Все числа на документе были такими, какими она их помнила, кроме одного — года регистрации брака. Получалось, что родители вступили в брак на год позже, чем говорили. Значит, Виктория родилась всего через шесть месяцев после того, как они поженились.
Теперь оставалось установить, знал ли Малколм, когда вступал в брак с ее матерью, что она ждала не его ребенка? И если знал, то почему все-таки женился на ней? А если женился, то почему так плохо обращался с ней?
Кровь отлила от лица Рэйчел, она почувствовала, что судьба матери таинственным образом повторяется в ее жизни. За исключением того, что Малколм — не Дэймон. Рэйчел не смогла представить себе отца в образе рыцаря в сияющих доспехах, прискакавшего на белом коне, чтобы спасти даму в беде.
А ее милая, добрая мама? Неужели оказалась способна на обман и вступила в брак, скрыв от мужа свою беременность? Согласно датам в свидетельстве, она была на четвертом месяце и, значит, наверняка знала о своем состоянии.
И почему Марибель назвала дочь в честь человека, не женившегося на ней, человека, занимавшего невероятно высокое положение в обществе, состоявшего в браке с другой женщиной? Скорее всего, она любила великого герцога и хотела сохранить хоть частицу их любви.
А Малколм? Он отнюдь не был глуп и, вероятно, скоро понял, что сердце его молодой красавицы жены ему не принадлежит.
Рэйчел вспомнила, что мать всегда была как-то особенно нежна с Викторией, а отец относился лучше к ней, чем к Виктории.
Рейчел не осуждала мать. Возможно, Марибель попала в такое отчаянное положение, что выбирать не приходилось — беременная, без средств к существованию. И когда Малколм бросил ей спасательный круг, она уцепилась за него.
Рэйчел снова заметила сходство ситуаций. Чем ее мать, вступившая в брак по необходимости, отличалась от нее, только что сделавшей то же самое?
Она подумала о цене, которую заплатили ее родители, и поняла, что ценой была жизнь — с нервозностью, недоверием, скандалами, недовольством всем и вся.
Вошел Дэймон, и она испуганно взглянула на него.
Рэйчел увидела совсем не того Дэймона, которого знала. Тот Дэймон жонглировал стаканами, смеялся с ее дочкой и смотрел на нее с такой беззащитной нежностью. Сейчас перед ней был отстраненный незнакомец.
Он сел и серьезно посмотрел на нее.
— Пожалуйста, не говори мне плохих новостей, я не выдержу, — взмолилась она.