Королевский дуб
Шрифт:
В тоне дочери прозвучало что-то, что мне не понравилось, что-то сытое и самодовольное. Раньше я такого не слышала.
— Это нисколько не хуже, чем Бакхед, — заметила я. — А ты считала Бакхед самым красивым местом на земле.
— Нет, не считала. Я его ненавидела.
— Да… Ты сегодня просто полна ненависти, — твердо сказала я и замолчала.
Может быть, это лучше, чем нытье или страх? А может быть, нет… Я поговорю с ней дома. Я не собираюсь растить неоперившегося молодого сноба. Но в то же время мне не хотелось расстраивать дочь еще больше. Сегодня она проснулась с головной болью, была вялой и раздражительной и пыталась отговориться от поездки на завод. Я настояла на том, чтобы она поехала. Мне хотелось,
Шоссе вело через участок небольших каркасных домиков и бунгало из кирпича горчичного цвета, где во дворах, слишком затененных старыми корявыми деревьями, пыталась пробиться травка, а у обочин и на подъездных дорогах стояли старые автомобили.
Затем шоссе вырвалось в район Лью-Маус, скучное, выстроенное на скорую руку воплощение самого однообразия, которое постепенно разрушает великолепие и специфическую особенность Юга: дебри магазинов пищи быстрого приготовления, цепи торговых центров, районы магазинов уцененных товаров, мотели с пониженными ценами для коммивояжеров.
То, что было когда-то огромными участками сосновых лесов, превратилось теперь в безлесые равнины, на которых ряд за рядом стояли, как армия усталых вестготов, плохо построенные, претенциозные кондоминиумы. Спутниковые антенны и трансамериканские радары заняли место кустарников и садовой мебели. Над стоянкой для автомобилей рядом с баптистской церковью развевался лозунг: „Америка: полюби ее или покинь ее". Напротив церкви, у Детского центра развития „Счастливое детство", худая женщина в розовых бигуди и шортах, настолько оправдывающих свое название, [55] что были видны худые, печальные ягодицы, стегала гибким зеленым хлыстом из бирючины визжащего и извивающегося ребенка.
55
От англ. „short" — короткий.
— Не все счастливы в „Счастливом детстве", — поморщившись, заметил Картер.
— Может быть, следует вмешаться, как вы думаете? — спросила я, вздрагивая при каждом ударе хлыста.
— Бог ты мой, нет, конечно, — ответил Картер. — На этой стороне такие методы не считаются жестоким обращением с ребенком, если его не охаживают толстенной доской.
Картер увидел мое лицо и извинился: — Простите, Энди, я не хотел быть болтливым.
— Ничего страшного. Но можете вы мне объяснить, почему здесь семь, нет — восемь автомобильных мастерских подряд на одной улице? Я видела на полумильном торговом ряду передачи, покрышки, обивку, разные запчасти, средства для мытья, полировку… И все это открыто в воскресенье.
— Автомобиль в Восточном Пэмбертоне, как лошадь в Западном, — засмеялся Картер. — Полутонные пикапы, фургоны, машины с четырьмя ведущими колесами, крытые грузовики, не говоря о мотоциклах и всевозможных велосипедах для грунтовых и асфальтовых дорог.
— А ездит ли кто-нибудь на обычных автомобилях?
— Нет, если в нем нельзя спать.
— А зачем им спать в машине?
— Во время охоты, — объяснил Картер. — Большинство здешних жителей не имеют доступа в такие места, как „Королевский дуб". Поэтому они отправляются очень далеко в глубь лесов и не хотят возвращаться домой ночевать, тем более если пьют и рассказывают небылицы всю ночь. Они просто спят в своих грузовичках и фургонах, а также привозят в них добытую дичь.
— А где они питаются, принимают ванну и ходят в туалет? — спросила Хилари.
— Продовольствие от „Макдональдса" они привозят с собой, в туалет ходят в лесу, а ванны вообще не принимают, — улыбнулся
— Это вульгарно, — фыркнула Хилари.
— И в самом деле вульгарно, — подтвердил Картер. — Но это имеет и свои привлекательные стороны.
Мы ехали в тусклом свете утра, минуя вывески, расхваливающие клубы, отделения сберегательных и кредитных учреждений, „деревенские старинные изделия". „Аренда Фитцбастера за 1,5 доллара в день" — гласила одна реклама, „Бог — это величайший взрыв, какой только может быть" — заявляла другая, установленная на газоне перед церковью из железобетонных блоков. Под словами красовалось изображение грибовидного облака. Я толкнула Картера в бок и указала на рекламный щит. Картер кивнул головой:
— Они здесь везде. В Нью-Моргантоне — новом растущем городке, есть „Атомные запчасти", „Грибовидное облако: пицца на вынос" и еще несколько подобных заведений. Заводилы на стадионе и оркестранты средней школы носят изображения ядерного взрыва на своей униформе. Казалось бы, Нью-Моргантон должен хоть немного опасаться атомной энергии. Когда решили построить завод „Биг Сильвер", сюда прибыли представители Комиссии по атомной энергии и скупили буквально все дома и предприятия в Моргантоне — так раньше назывался город, а потом все разрушили и перенесли город примерно на пятнадцать миль к востоку. Почти все жители выступали против такого насилия, об этом писали в газетах, журналах „Лайф" и „Моветон ньюс". Есть даже народная песня, Том Дэбни поет ее. Но, конечно, общественность проиграла, некоторые дома были перенесены на новое место, другие заброшены и снесены. И возник „мгновенный" новый город. И, что странно, Нью-Моргантон, кажется, влюбился в бомбу сразу же, как только высохла краска на новых домах. На эмблеме практически каждого второго предприятия есть грибовидное облако. Несколько человек разбогатели, делая анализы воды и почвы, пока не исчез страх. Все они гордятся своим городом, как если бы он был Диснейлендом.
— Вот видишь, — улыбнулась я Хилари. Дочка ничего не ответила.
Нью-Моргантон промелькнул и остался позади — такой мертвенно-бледный и заброшенный, как кратер на Луне. Мы выехали в открытые поля, которые становились коричневыми и золотыми под осенним солнцем. Надвигались и проносились мимо рощи пекановых деревьев, покрытых орехами, и вскоре все ближе и ближе стали подступать темные изгибы леса. Кюветы вдоль прямого пустынного шоссе были полны неподвижной черной водой.
— Это начало лесов Биг Сильвер, — объяснил Картер. — А „Королевский дуб" находится вон там, слева. Когда мы ехали на барбекю, мы проезжали по другой дороге, почти в противоположном направлении — ведь это очень большое земельное владение. А за ним начинаются земли завода — как раз за этим поворотом.
Дорога свернула, и мы сбавили скорость. Впереди на некотором расстоянии стояла простая белая деревянная сторожка с черно-белым шлагбаумом. Вокруг домика были высажены осенние цветы, а вдоль обочины расположились несколько аккуратных белых щитов-объявлений. Внутри сторожки сидел охранник в форме. За шлагбаумом мы не увидели ничего, кроме того же леса и шоссе, уходящего в никуда.
Первое объявление, мимо которого мы проехали, гласило: „Территория завода „Биг Сильвер". Безопасность. Ответственность. Защита". Второе утверждало: „Служим округу Бейнз, штат Джорджия, и Соединенным Штатам Америки. Работа. Безопасность. Мир и Свобода". Третье возвещало: „Предупреждение. Все входящие должны предъявлять карточку, удостоверяющую личность, и давать добровольное согласие на обыск, если таковой потребуется". Последнее просто требовало: „Стой". Мы остановились.