Королевский фаворит
Шрифт:
Свернув в одну из аллей, он очутился нос к носу с Кастельмелором. При виде дворянина бывший трубач снял шляпу и уже хотел пройти мимо, как вдруг нечаянно взгляд его встретился со взглядом графа. Балтазар вскрикнул от изумления.
« Господин Симон в придворном костюме, — подумал он. — Впрочем, я подозревал это. Вчерашний суконщик напрасно притворялся, я угадал под его простым костюмом человека, привыкшего носить кружева и бархат… но что может он здесь делать?»
Балтазар вернулся назад и, обогнав графа, встал на его пути.
— Здравствуйте, наш храбрый начальник! — сказал он.
Кастельмелор
— Э! Господин Симон! — продолжал Балтазар, следуя за ним. — Вы так от меня не уйдете. Неужели это расшитое платье сделало из вас другого человека? Или, может быть, несколько часов сна уничтожили в вас воспоминание о ваших вчерашних друзьях?
При имени Симона граф вздрогнул. Уже не первый раз его принимали за брата, поэтому он легко удержался от удивления и, улыбаясь, повернулся к Балтазару.
— Ты значит меня узнал? — сказал он.
— Э! — весело вскричал Балтазар. — Меня нелегко провести! А к тому же, с каких это пор мастеровые носят такие тряпки?
Сказав это, он вынул из-за пазухи платок младшего Сузы и с торжеством помахал им над головой. Кастельмелор ровно ничего не мог понять, он узнал вышитый на платке герб своего брата, но каким образом попал он в руки этого человека? Не зная к чему это поведет, но, отчасти по любопытству, отчасти по привычке притворяться, он решился принять роль, навязанную ему случаем и не называть себя.
— А! Ты сберегаешь мой платок? — спросил он.
— И буду его вечно беречь, дон Симон! Это — залог отношений между вами и мной, между знатным вельможей и бедняком, залог, который напомнит мне, если я это забуду, что есть на свете дворянин, сжалившийся над простолюдином. И, поверьте мне, что спасший жизнь этому дворянину простолюдин заплатил только небольшую часть своего долга.
« Черт возьми! — подумал дон Луи. — Этот малый спас ему жизнь!.. Куда это попал мой брат?»
— Я очень счастлив, что встретил вас, — продолжал Балтазар. — Вы вступили в очень опасное предприятие. У Конти руки длинные, и кто бы до сих пор на него ни напал, все покончили плохо.
Дон Луи весь превратился в слух. Эти последние слова, так подходившие к его собственному положению, заключали в себе ужасное предсказание; он побледнел.
— Кто тебе сказал, что я нападаю на Конти? — быстро спросил он.
Потом, вспомнив свою роль, он поспешил прибавить:
— Видишь, как я благоразумен: я даже тебя одно мгновение опасался!
— Да, — медленно произнес Балтазар, — вы сегодня благоразумны, не то, что вчера; вообще я вижу в вас и другие перемены, кроме перемены костюма. Но что за дело! Повторяю вам, опасность велика, потому что к услугам фаворита есть очень длинные кинжалы, но нас много и мы поклялись повиноваться вам. Если вы поторопитесь нанести удар, то другие сдержат свое обещание. Что же касается меня, то поспешите вы или нет, я все равно сдержу свою клятву, и дай Бог, чтобы в тот день, когда кинжал убийцы будет угрожать вашей груди, Балтазар мог подставить под удар свою грудь.
Кастельмелор слушал, погруженный в немое изумление. Он смутно понимал, что против фаворита составился обширный заговор, во главе которого был его брат.
« В два дня! — подумал он с невыразимым изумлением. —
— Мой друг, — продолжал он вслух, обращаясь к Балтазару, — я тронут твоей привязанностью, будь уверен, что она будет щедро вознаграждена. В ожидании лучшего, возьми вот это за ту услугу, которую ты мне оказал вчера…
Граф вынул кошелек и протянул его Балтазару; последний поспешно отступил, потом, вернувшись одним прыжком, положил руку на плечо Кастельмелора и поглядел ему прямо в лицо. Результат осмотра не заставил себя ждать.
Балтазар, одаренный необыкновенной силой, схватил графа поперек тела и в одно мгновение повалил его на землю как ребенка и поставил ему на грудь колено.
— Золото! — прошептал он. — Дон Симон не предложил бы мне золота. Кто ты?
И прежде, чем дон Луи смог ответить ему, он вынул из-под платья длинный кинжал.
— Слушай, — сказал он, — если бы ты знал только мою тайну, то я, может быть, простил бы тебя, но ты украл у меня тайну дона Симона и должен умереть!
— Как? Ты убьешь меня в королевском саду! — вскричал Кастельмелор.
— Почему же нет? — холодно возразил трубач. — Молись!
Но лицо Балтазара выражало страшное спокойствие. Дон Луи видел, что погибает.
— Но, несчастный, — с отчаянием сказал он, — я его брат, брат Симона Васконселлоса.
— Симона Васконселлоса! — повторил Балтазар. — Сын благородного графа Кастельмелора! О-о! Ты, без сомнения, говоришь правду, называя его этим именем, каков отец, таков и сын. Но ты, ты его брат… ты, старший Суза!.. Ты лжешь.
Он поднял кинжал. Дон Луи был храбр, но такая нелепая смерть испугала его.
— Сжалься! — вскричал он раздирающим душу голосом. — Во имя моего брата, сжалься!
Балтазар провел рукой по лбу.
— Его брат! — прошептал он. — Я хочу пролить кровь его брата! Но если я оставлю этого человека в живых, то кто может отвечать за него! Что мне делать? Боже мой!
— Вот посмотри, лгу ли я! — продолжал Кастельмелор, показывая свое кольцо. — Знаешь ли ты герб Суза?
— Нет, — отвечал Балтазар, — но твой герб действительно похож на вышивку на платке дон Симона. Встаньте, сударь, я вас не убью сегодня. Я даже не прошу вас поклясться, что вы не выдадите того, что узнали сегодня, потому что, узнав это, вы поступили бесчестно, и я не поверю вашей клятве. Но я буду наблюдать за вами, и если вы дойдете подлостью до того, что выдадите вашего брата, то мы увидимся, и клянусь вам памятью моего отца, дон Симон будет отомщен!
Балтазар отпустил графа и медленно удалился.
Когда он исчез за деревьями, с противоположной стороны Луи увидел приближающегося Конти, сопровождаемого, по обыкновению, несколькими людьми из королевского патруля.
Глава VIII. СВИДАНИЕ
Кастельмелор желал бы иметь несколько свободных минут, чтобы собраться с мыслями после выдержанного им нападения, но ему не оставалось ничего другого, как поспешить навстречу приближающемуся Конти. Фаворит провел полчаса с королем; он видел, что Альфонс больше чем когда-либо подчиняется его влиянию, поэтому он заговорил с Кательмелором презрительно и свысока.