Королевский крест
Шрифт:
— Я не ставлю под сомнение ваше право, — поднял ладони Роберто. — Вы владеете вещью, которая крайне дорога мне. Я достаточно богат, чтобы предложить за нее хорошую цену. Мы договоримся?
Разговор проходил в гостиной, из окон которой открывался прекрасный вид на запущенный сад. Мужчины сидели за круглым столом, покрытым кружевной скатертью, и пили чай из красивых фарфоровых чашек, украшенных изящными медальонами с медвежьими головами. Похожее изображение было вырезано на стоящем в углу дубовом буфете — монументальном произведении мебельного искусства девятнадцатого века. Медвежья голова — один из элементов родового герба Чернышевых: Роберто не сомневался, что и сервиз, и буфет украдены из поместья его предков. Что еще можно найти в старом переделкинском доме? В чьих еще усадьбах побывал прадед облезлого Ефима?
От размышлений Чернышева отвлек голос Мамоцких:
— Знаете, что я думаю? — безапелляционно заявил Ефим. — Я думаю, вы врете! Вы лгун!
— Что? — Роберто недоуменно посмотрел на собеседника. — Что вы имеете в виду?
— Я думаю, вы узнали, что карты представляют большую ценность, и пытаетесь задешево купить их у меня. Вы проходимец. И никакой не Чернышев! — Мамоцких потрогал себя за унылый нос. — Убирайтесь!
— Как знаете, — пожал плечами Роберто. — Можете оставить карты у себя и начать поиски желающих купить за большие деньги. Когда убедитесь, что таковых не существует, позвоните. — Чернышев положил на стол визитку. — Но предупреждаю: при нашем следующем разговоре я предложу за них не более пятнадцати тысяч.
— Неужели?
— А вы проверьте. — Чернышев поднялся и направился к прихожей. — Всего наилучшего.
— Подождите!!
Окрик прозвучал, когда Роберто взялся за плащ. Чернышев обернулся и увидел, что возле Ефима выросла неопрятная старуха в черном. Когда она принесла чай, Роберто решил, что это прислуга, потом понял — мать. Она не присутствовала при разговоре, но, судя по всему, подслушивала за дверью и теперь выговаривала непутевому сыну.
— Уходите, — жалобно попросил Мамоцких.
— Не смейте! — властно велела старуха. Чернышев усмехнулся и вернулся в гостиную.
— Где ты будешь искать других покупателей? — Родительница уперла руки в бока и нависла над своим чадом тенью отца Гамлета. На верхней губе яростно подрагивала гигантская бородавка. — Пойдешь в скупку? Или к оценщикам? А если попадешь к бандитам? Ты ведь такой доверчивый, тебя обманут или отнимут…
— Не отнимут, — буркнул Ефим.
Мамоцких-мама оказалась не такой дурой, как можно было бы предположить, глядя на сыночка. Ей хватило всего четырех секунд, чтобы понять подлинный смысл ответа.
— Идиот!! — Крепкая пощечина заставила покраснеть левую сторону сыновней физиономии. — Ты их проиграл!!
Роберто огорченно плюнул на грязный пол гостиной и коротко выругался. Впрочем, никто из присутствующих не обратил внимания на недостойное поведение гостя.
— Откуда я знал, что они ценные?! — завизжал отрок. — Валялись на чердаке! Кто о них помнил?
— Ты их проиграл! — Старуха схватилась за сердце. — За что мне такое наказание?
— Я их продал за двадцать тысяч!
— Которые ты был должен?
— Ну…
Еще одна пощечина.
— А что мне оставалось делать?! — орал Ефим. — Да, я был должен! Я проиграл! Этот гад хотел нашу дачу, а я уговорил его взять эти идиотские карты! За двадцать тысяч, представляешь?! Как я мог отказаться? Я ведь не знал, что заявится этот богатей!
— Ты должен был знать!
Дискуссия вновь перешла в стадию рукоприкладства. Старуха лупила неразумное чадо, отпрыск подвывал и закрывал руками голову, Чернышев угрюмо молчал и прислушивался, надеясь, что разгоряченные Мамоцких упомянут имя таинственного гада.
— Ты должен был понять, что если один идиот согласился заплатить за карты двадцать тысяч, то обязательно найдется другой, который заплатит в два раза больше! Даже в два с половиной раза больше!!
— Но как я мог это понять?!
— Ты ведь Мамоцких, Фима! Предки тяжелым трудом собирали имущество! Ночи не спали! Горели на работе! Себя не жалели! А ты пустил все по ветру!
— Он коллекционер! Он чокнутый коллекционер!!
Роберто подождал, пока физиономия чада не станет цвета вареного рака, откашлялся и громким голосом спросил:
— Карт у вас нет?!
Мамоцких притихли.
— Шкатулки у вас нет?
— Нет.
На Ефима было жалко смотреть. Воловьи глаза наполнились слезами, губы и пальцы дрожали, но мальчик-переросток не плакал, сдерживался, мама вырастила его стойким.
— Я хочу знать, у кого сейчас находится моя шкатулка.
— Сколько вы заплатите за информацию? — Старуха взяла переговоры в свои руки. — Нам нужны деньги.
— Сотня вас устроит? — брезгливо поинтересовался Чернышев, открывая бумажник.
— Пять тысяч, — отрезала мадам Мамоцких. — Наличными.
— И думать забудьте.
— В таком случае до свидания.
— В таком случае мне придется организовать вам неприятности, — вздохнул Роберто. — Поверьте, я приму это решение без радости, но лучше я заплачу бандитам, чем…
— Я тебе покажу неприятности! — взорвалась старуха, и бородавка победоносно взлетела вместе с вздернутой верхней губой. Обнажились зубы. — Ты у меня эти неприятности на всю жизнь запомнишь! Да ты знаешь, кто я? Ты знаешь, с кем связался?! Мы Мамоцких, щенок! Мамоцких!! Мы эту страну строили! Тебя полиция в порошок…
Чернышев устало вытащил из наплечной кобуры пистолет — наблюдательное семейство не заметило эту деталь его туалета — и выстрелил в дубовый буфет. Грохот выстрела и звон разбитого стекла заставили старуху заткнуться и вновь схватиться за сердце, а чадо — соскочить со стула на пол. Через полминуты над столешницей появились робкие воловьи глаза.
— Теперь мы можем поговорить, как взрослые люди, — улыбнулся Роберто.
Мамоцких жестами показали, что они не против.
— Вот и славно.