Королевский пират
Шрифт:
— Ему это будет не по нраву, — вздохнул толстяк. — Как и любая несостоявшаяся сделка. Но может статься, что другого выхода просто нет. И мой господин, человек в высшей степени рассудительный, принужден будет смириться с неизбежным, никого в том не обвиняя.
— Но в таком случае, — нахмурился Николас, — девушке грозит расправа со стороны ее отца. Мне говорили, что стоит ей вернуться домой, и он ее сурово накажет, а то и вовсе лишит жизни.
Брови торгового агента медленно поползли вверх:
— С чего ты это взял, энкоси капитан? Какой нечестивец
Николас развел руками:
— Надо же! А мне говорили, будто он свиреп и зол и дочери его боятся, как огня.
— Тебя ввели в заблуждение, — усмехнулся толстяк. — Ума не приложу, кто и зачем мог это сделать.
Николас вместо ответа пренебрежительно махнул рукой, и Ногош Пата с беспокойством спросил:
— А что сталось с ценными дарами, которые мой господин послал первоправителю в своих фургонах?
— Все они в целости и сохранности, — заверил его принц.
Торговец просиял от радости:
— Так я пришлю за ними повозку с надежной охраной.
— С этим тоже не надо спешить, — возразил Николас. — Надеюсь, никто из жителей города не подозревает, что я и мои люди стали свидетелями и невольными участниками кровопролития у реки. Но разве можно быть в этом уверенным? И, если за нами наблюдают шпионы заинтересованных сторон, я не хочу ничем усиливать их подозрений. Пусть все думают, что девушки, которые здесь живут, — наши… подруги. — Анвард нахмурился и с сомнением на него покосился. Николас прижал руку к груди:
— Даю вам слово, что, когда Ранджана покинет эти стены, мы передадим вам все сокровища, которые принадлежат ей и вашему господину.
Анвард с принужденной улыбкой поднялся:
— У меня нет другого выхода, кроме как тебе поверить. Я подожду, а тем временем постараюсь с осторожностью выяснить, кто повинен во всем случившемся. Тебя можно будет отыскать здесь, в этом трактире?
— Да, — кивнул Николас. — В ближайшие дни мы никуда отсюда не уйдем.
Торговец слегка наклонил свою круглую голову, после чего водрузил на нее изрядно помятую шляпу.
— Удачи тебе, доблестный капитан.
Он медленно прошагал по комнате, и Тука, забежав вперед, предупредительно распахнул перед ним дверь, после чего вернулся к столу и замер в почтительной позе у стула Николаса.
— Ну что, получил нагоняй? — с сочувственной усмешкой спросил его Гуда.
Коротышка печально вздохнул:
— Получил, и еще какой, саб. От места мне отказали, потому что я не уберег добро своего господина — фургоны и лошадей. Но хорошо хоть, что не убили и даже не высекли. Ведь Ранджана и драгоценности остались целы.
— А что, — полюбопытствовал Маркус, — здесь у вас нелегко найти работу?
— Надо думать, — буркнул Амос. — Иначе бедолаги вроде этого разве стали бы терпеть такое с собой обращенье?
— Трудно, саб, — кивнул Тука и поник головой. —
Вид у возницы сделался такой пришибленный и оттого забавный, что Николас не удержался от усмешки.
— Боюсь, у тебя нет для этого должного уменья. — Тука согласно кивнул и еще ниже опустил голову. Но знаешь что? Ты был нам полезен, и все мы тобой довольны. Оставайся у нас, пока мы не покинем этот город. Я тебе хорошо заплачу.
Коротышка вскинул голову и улыбнулся во весь рот.
— Вам нужен возница, энкоси?
— Да нет, пожалуй, — усмехнулся Николас. — У нас ведь нет ни лошадей, ни повозок. Но нам пригодился бы человек вроде тебя, который знает здешние обычаи, да и в городе не заплутает. Сколько тебе платил твой прежний хозяин?
— Один пастоли в неделю. И еще я кормился на кухне вместе с остальными слугами. И спать он мне позволял под повозкой.
Николас растерянно пожал плечами.
— Я в здешних деньгах совсем не разбираюсь. — Он вытащил из поясного кармана горсть монет и протянул их вознице на открытой ладони. — Которая из них пастоли?
При виде такого несметного богатства глаза Туки округлились от изумления.
— Вот эта, энкоси. — Он ткнул грязным пальцем в самую мелкую медную монетку.
— А остальные? — спросил Гуда.
Вознице показалось странным, что люди, выдававшие себя за наемников, не знали достоинства местных денег, но он счел за благо ничем не проявлять своего недоумения и стал неторопливо пояснять принцу и остальным:
— Вот это столести. То же самое, что десять пастоли. А это, — он указал на серебряную монету, — кат-ханри. В нем двадцать столести. Самая же из этих монет ценная — дракмасти или попросту драк. — И Тука кончиками пальцев коснулся маленького золотого кружка на ладони Николаса.
Все прочие деньги, которые показал ему Николас, имели широкое хождение в других частях страны, хотя, по заверениям Туки, принимались к оплате и в Городе Змеиной реки. Монеты ценились в основном по весу, и потому торговцы пользовались для расчетов с покупателями специальными денежными весами.
Николас протянул Туке медный столести.
— Пойди купи себе еды и что-нибудь из одежды.
Коротышка поклонился ему до земли.
— Щедрость твоя не знает границ, энкоси! — С этими словами он бросился вон из комнаты.
Маркус проводил его сочувственным взглядом и, когда за возницей захлопнулась дверь, покачал головой.
— Легко же было нам его осчастливить! У нас в Крайди мне порой встречались бродяги и нищие побогаче этого бедняги.
— Да, — поддержал его Гуда, — что и говорить, бедновато они тут живут. В Кеше и то возницы зарабатывают раз в десять больше этого Туки.
Николас нахмурился и потер ладонью лоб:
— Я не слишком хорошо разбираюсь в торговле, но мне думается, что в стране, где все только и делают, что воюют между собой и друг друга грабят, торговцы не могут похвастаться большими доходами. А уж их слуги и подавно. Поэтому труд у них так дешев.