Королевский пурпур
Шрифт:
Многие дома, мимо которых проносилось такси, были заново покрашены: двери блестели ярким и веселым желтым цветом, а некоторые бирюзовым или даже ярко-красным, режущим глаза. Люси решила, что, если она когда-нибудь обзаведется собственным домом в Лондоне (что весьма проблематично!), дверь в этом доме будет цвета слоновой кости, ведь это так красиво в сочетании с блестящим латунным почтовым ящиком и дверным молотком.
На тихих улицах уже открывались кафе, их полосатые навесы, столики, выставленные на тротуар, а не спрятанные внутри, и яркие стулья вызывали в памяти кафе на континенте. «Интересно, — подумала Люси, — как относятся хозяева кафе к тому, что из-за веющего на улицах прохладного бриза супы быстро остывают,
Машина свернула на Пикадилли, вот и улица Сент-Джеймс, а в конце — прекрасный дворец, серо-голубой в утреннем освещении. Возле дворца стояли часовые и прогуливалось несколько туристов с фотоаппаратами. Люси постучала по стеклу и попросила шофера остановиться.
— Я выйду здесь, — объявила она. — Хочу пройтись.
— Мы еще не доехали, мисс, — шофер пожал плечами, — но как вам угодно.
Люси улыбнулась и протянула фунтовую бумажку, которую ей дала графиня. Дожидаясь сдачи, она крепко сжимала под мышкой свою сумочку. А шофер, восхищаясь нежной, словно лепесток цвета, кожей девушки, думал о том, как странно она выглядит в своем старомодном костюме и туфлях без каблуков — его-то дочь носит такие высокие каблуки-«шпильки», что, к сожалению, все полы в доме испорчены. Тут он поймал себя на том, что взял с Люси больше, чем следовало. Люси поняла, что водитель прикарманил два шиллинга из денег графини, но промолчала, подумав, что, наверное, он ждал чаевых. Она приветливо, но холодно кивнула ему, а он, глядя ей вслед, вдруг прокричал:
— На вашем месте я не стал бы пренебрегать жемчугом, мисс! Сейчас он стоит недорого… Ха-ха-ха!
Он включил двигатель, развернулся и умчался с бешеной скоростью искать нового клиента.
Люси увидела, что дверь в ювелирный салон открыта. Красивый молодой человек в темном костюме и полосатом шелковом галстуке спросил ее с легким поклоном, чем он ей может помочь.
Люси, получившая инструкции от графини, сказала, что хочет видеть владельца салона, и вынула из сумочки брошь. После этого начались бесконечные поклоны и расшаркивания, и ее ввели во внутреннее помещение, где происходило таинство передачи броши новому хозяину.
Прежде чем дверь закрылась за ней, Люси успела заметить человека лет тридцати, сурового вида, который рассматривал поднос с булавками для галстука, лежащий на одном из прилавков. На нем был костюм прекрасного покроя, а галстук — куда строже того, что носил помощник ювелира. В одной руке он держал пару мягких замшевых перчаток, в другой — шляпу. Лицо у него — смуглое, интересное, в черных волосах на висках проступали седые пряди. Он поднял глаза, и их взгляды встретились. Глаза у него были необычайно темными, и в то же время они светились, как дымчатый кварц, под длинными, почти как у женщины, ресницами. Отведя взгляд, она, внезапно вспыхнув, вошла в комнату.
Люси ступила на толстый ковер, окруженный стеклянными витринами с выставленными в них дорогими украшениями, и увидела, как из-за полированного стола орехового дерева навстречу ей поднимается изысканный джентльмен.
Глава 3
О последующих десяти минутах Люси вспоминала потом, как о связанных с самым сильным замешательством в ее жизни.
Мужчина, поднявшийся из-за полированного стола, предложил ей стул, обворожительно улыбался и был крайне вежлив. Она не сомневалась, что сначала он смотрел на нее с некоторым любопытством, и боялась, что в значительной степени это связано с ее костюмом. Однако стоило ей назвать графиню Ардратскую и показать брошь, как вопрос о том, поношен ее костюм или нет, отпал сам собой. Любезный джентльмен расплылся в улыбке и стал чрезвычайно словоохотлив.
Брошь подвергли скрупулезной проверке под специальным увеличительным стеклом, при этом пожилой ювелир и его
И действительно, вопрос о цене возник так просто и так естественно, что она сразу же отрицательно покачала головой, услышав сумму: тысяча семьсот пятьдесят гиней…
— Этого мало, — проговорила Люси. Джентльмены обменялись взглядами и слегка улыбнулись.
— Две тысячи.
— Гиней? — поспешила уточнить Люси, желая поскорее прояснить обстановку.
Пожилой ювелир заверил ее, что имеет в виду именно гинеи. Люси почувствовала, как кровь прилила к лицу, глаза засияли. Она ощущала, как от волнения у нее учащается пульс, и никак не могла поверить, что сделка совершилась с такой легкостью. Был момент, когда у нее затряслись поджилки, она испугалась, что в броши, дорогой сердцу графини, обнаружатся какие-нибудь изъяны или из-за старомодного фасона уменьшится ее ценность. Но потом с торжеством поняла, что и мясник, и молочник, отравляющие жизнь Августине требованиями заплатить им, получат наконец свои деньги и что можно будет (ура!) закопать канистру с остатками патоки в саду. Собакам достанется по большой мозговой косточке — пусть себе оттачивают на ней зубы! А если им надоела мясная подливка, можно разделить между ними кусочек вырезки, да еще дать на гарнир горстку грибов, раз они так их любят!
Она почувствовала такое облегчение, что у нее даже слегка закружилась голова, и при мысли о собаках она чуть не захихикала. Единственное, о чем она не вспомнила, так это об обещании графини, что, если за брошь будет получено две тысячи гиней, та купит ей полный комплект новой одежды и выплатит задержанное жалованье. Люси заранее радовалась, что в течение следующих нескольких недель к ленчу не будут подавать тяжелые, жирные пудинги и у Августины не будет причин принимать мрачный вид всякий раз, когда Люси входит в кухню. Возвращаясь к реальности, она спросила слегка охрипшим голосом:
— Наличными?
Джентльмены снова переглянулись: обычно это не принято. Но как раз сейчас один клиент случайно заплатил наличными за очень дорогую безделушку, которая, вне всякого сомнения, сегодня же вечером украсит шею какой-нибудь дамы, так что наличность в сейфе есть. Если молодая леди не возражает немного подождать, пока они все проверят…
Молодая леди не возражала и освободила их от сомнений, одарив одной из своих прелестных улыбок. Потом она стала ходить по комнате, рассматривая содержимое стеклянных витрин на стенах, а пожилой ювелир ходил за ней следом и полушутя предлагал взглянуть на драгоценности поближе. Люси совершенно серьезно ответила ему, что, если она и взглянет на них поближе, никому от этого лучше не будет, и тут же невольно вскрикнула, пораженная красотой ожерелья из сапфиров: камни не были тусклыми и помутневшими, как многие в шкатулке у графини, нет, это были живые камни всех оттенков синего цвета.
Ювелир взял ожерелье с витрины, где оно покоилось на бархате, и защелкнул замок на шее Люси. Впоследствии она подумала, что, возможно, он принял ее за несколько эксцентричную наследницу, разгуливающую в поношенных платьях. Когда он осторожно повернул ее к зеркалу и она увидела себя в полный рост с сапфирами, обвивавшими ее длинную шею, у нее захватило дух. Благодаря какой-то удивительной игре света или в результате странной метаморфозы глаза у нее сделались синие, под стать сапфирам, и сияли таким же необычным синим огнем. Мягко очерченные розовые губы — а рот ее никак нельзя было назвать маленьким — слегка приоткрылись от изумления, обнажив безукоризненно ровные, словно жемчуг, зубы.