Королевский судья
Шрифт:
— Я еще понимаю, что у судей могут быть недоброжелатели, — продолжал Ален. — Сэр Джон, когда был лорд-мэром, тоже нажил себе немало врагов…
Иеремия вздрогнул и повернулся к другу:
— Пресвятая Дева, я был слеп. Как я мог не обратить на это внимание?
Цирюльник, ничего не понимая, уставился на него, но не осмелился прервать ход его мысли.
— Ален, ведь инспектор морга давал вам тогда поручения? — без перехода спросил Иеремия.
— Когда?
— Когда Дин был лорд-мэром.
— Да.
— И вас вызывали на судебные заседания в качестве свидетеля короны?
— Да, и нередко. Но что вы хотите этим сказать?
— Теперь я знаю, что стоит за убийствами.
Вернувшись и узнав, что его уже несколько часов дожидается доктор Фоконе, сэр Орландо несколько минут колебался. Впервые он не был рад священнику. Но долг дружбы возобладал, и он прошел в кабинет, где сидел Иеремия. Глаза священника возбужденно, почти лихорадочно сверкали.
— Патер, я понимаю ваше огорчение приговором, но… — смущенно начал Трелоней, но замолк, увидев, как священник, слоено юноша, вскочил со стула и подбежал к нему.
— Милорд, прошу вас, взгляните на это.
Изумленный сэр Орландо взял обе записки, рассмотрел их и сосредоточенно наморщил лоб.
— Откуда это у вас? — спросил он, указывая на вторую записку.
— Из кабинета сэра Джона Дина.
Глаза Трелонея расширились.
— А как вы туда попали? Вы ведь не… Нет, не отвечайте, я ничего не хочу знать. Вы совсем утратили рассудок? — Судья не сразу успокоился. Затем он в полном изнеможении опустился на стул. — Боже мой, я совершил ужасную ошибку. Вы оказались правы. Был третий человек. Ваш ирландец действительно невиновен.
Иеремия не дал ему времени привыкнуть к этой мысли.
— Сэр, теперь я знаю, как разоблачить убийцу, — уверенно сказал он. — Но для этого вы должны обеспечить мне доступ к делам того года, когда Дин был лорд-мэром, и сегодня же.
— Как вы себе это представляете? Сегодня день Господа. Ни один писец не пошевелит пальцем.
— Но это необходимо! — настаивал Иеремия. — Мистер Мак-Матуна завтра рано утром будет повешен. Нам нельзя терять ни минуты.
— Конечно, простите меня, патер. Сколько сейчас времени? Шесть часов? Я велю заложить карету.
Судебный писец, у которого хранились протоколы судебных заседаний Олд-Бейли, действительно не особенно обрадовался, когда нарушили его воскресный покой. Ворча, он все-таки впустил судью и его спутника и даже милостиво принес им свечу.
— Сколько вам понадобится времени? — неприветливо пробурчал чиновник.
— Боюсь, в худшем случае вся ночь, — вежливо, но твердо ответил Трелоней.
Когда писец, бормоча себе что-то под нос, удалился, сэр Орландо и Иеремия принялись за дела.
— Что мы ищем? — спросил судья.
— Все процессы, в которых принимали участие вы, лорд верховный судья Фостер, сэр Томас Пеккем, сэр Майкл Роджерс, сэр Джон Дин и мастер Риджуэй. Я думаю, убийца хочет отомстить за несправедливость, в которой обвиняет всех вас.
Несколько часов они просматривали толстую стопку судебных протоколов и обвинительных заключений. На улице сгущались сумерки, и искатели теснее прижались друг к другу, склонившись над единственной свечой. Сэр Орландо откинулся чтобы протереть воспаленные глаза, как вдруг раздался возглас иезуита:
— Эврика! Вот оно.
— Что?
— Смотрите, милорд. Как все просто. Мы должны были понять это намного раньше. Вы помните случай, о котором рассказывали мне, когда просили о помощи?
— Изнасилованная и избитая девушка, умершая от нанесенных повреждений. Подозреваемый был последним, с кем ее видели вместе. Присяжные сочли его виновным, и его повесили. Но, как выяснилось позже, он оказался непричастен к преступлению. Я и по сей
— Вы говорили, все виноваты в этом юридическом убийстве. Мне кажется, наш убийца того же мнения. И хочет, чтобы вы за это заплатили.
Трелоней прочитал список судей, участвовавших в том процессе.
— Я помню, председательствовал сэр Роберт Фостер. Сэр Джон Дин также находился среди судей в качестве лорд-мэра. Сэр Майкл Роджерс, как королевский прокурор, представлял обвинение, что иногда случается, когда процесс привлекает общественное внимание.
— А мастер Риджуэй давал показания по поручению инспектора, — добавил Иеремия. — Его описание тяжких повреждений, нанесенных девушке, произвело на присяжных сильное впечатление, и они сочли обвиняемого виновным, хотя против него не было неопровержимых улик. Поэтому решили отомстить и Алену.
— Это единственный случай, который может нас заинтересовать, или искать дальше?
— Не обязательно. Вы помните последние слова вашего слуги Уокера, отравленного убийцей, когда тот отказался стать его сообщником? Перед смертью он хотел сообщить вам что-то, что навело бы вас на след преступника. Он произнес имя, что-то вроде Джеффри.
— А невинно осужденного звали Джеффри Эдвардс! — воскликнул сэр Орландо и ударил кулаком по столу.
— Именно так! Теперь у нас есть мотив.
— Но пока нет убийцы.
— Это родственник или друг Эдвардса. Надо искать. Немного времени, и мы его поймаем.
Трелоней посмотрел в окно, за которым сгустилась глубокая ночь.
— Сегодня слишком поздно идти к королю. Нужно подождать до утра. Поедемте ко мне, патер, и с утра пораньше без промедления отправимся в Уайтхолл.
Уже несколько часов Бреандан стоял у окна камеры, схватившись руками за черную решетку, и не отрываясь смотрел в светлую голубизну безоблачного неба. Стало тепло и сухо, и там, где солнце сильно прогрело землю, воздух дрожал, как над пламенем. Сквозь прутья можно было просунуть руку. Бреандан вытянул правую руку и попытался ухватить легкий ветерок, плывущий по улице, не проникая в запертое помещение. Уже три недели сидя взаперти за непроницаемыми стенами Ньюгейта, он очень тосковал по свежему воздуху, солнцу, небу. Бреандан большую часть своей жизни не знал крыши над головой и теперь невыразимо страдал. Его то и дело охватывало мучительное беспокойство, тело протестовало против вынужденного бездействия, и он двигался, двигался, пока хватало сил. Повинуясь животному инстинкту, он обшарил каждый дюйм камеры в поисках лаза, особое внимание уделив открытому камину, такому широкому, что там спокойно мог встать взрослый человек. Может быть, ему удастся пробраться через дымоход на крышу. А оттуда проще простого перепрыгнуть на крышу соседнего дома и дать тягу. Единственным препятствием были два прута, вделанные на некоторой высоте так близко друг к другу, что между ними не мог бы пролезть и ребенок. Но здание было древним, и известковый раствор в этом месте мог рассохнуться. Всю вторую половину дня Бреандан звеном своих цепей выскребал раствор вокруг прута в дымоходе, пытаясь ослабить и вытащить его. Но в конце концов ему пришлось отказаться от заведомо бесперспективной затеи. Очевидно, он был не первым, так как раствор вокруг прута явно недавно подновили и без настоящего инструмента его было не поддеть. Сильно устав, с поцарапанными руками, локтями и коленями, Бреандан опустился на кровать и закрыл глаза. Он сдался. Ему ничего не оставалось, как ждать следующего утра, когда он в последний раз выйдет из тюрьмы. Либо его помилуют, либо повесят.