Королевский выкуп. Последний рубеж
Шрифт:
Ричард чувствовал себя вправе карать монахов за поддержку, оказанную ими французскому королю. Он собирался вернуть им собственность, когда они научатся быть преданными, но не хотел посвящать в свои намерения епископа Гийома. Однако король с холодной вежливостью выслушал его, поскольку Беренгария умоляюще смотрела на него своими полными тревоги темными глазами. Следовало ожидать, что она станет преданной последовательницей Гийома – набожность заставляла испанку толковать любые сомнения в пользу церкви. Вполне вероятно, что она даже оправдывала этого беспомощного дурака на папском престоле.
Ричард был настроен показать себя с наилучшей стороны и изо всех
Уверившись, что Ричард не намерен ссориться с епископом Гийомом, Беренгария начала успокаиваться. Она была благодарна мужу за то, что он предложил тему, столь интересную их церковным гостям. Молодая королева боялась, что после двадцати одного месяца разлуки Ричард покажется ей чужим, но все в нем было успокаивающе знакомым: то, как он вздергивал бровь или наклонял голову, когда обдумывал вопрос, изгиб рта, когда он сдерживал улыбку, его смех, его манера жестикулировать во время разговора. Это был тот супруг, которого она помнила, мужчина, всегда по-доброму относившийся к ней, хотя доброта, как было ей известно, не числилась среди главных свойств его характера. Это другой человек был незнакомцем, тот, кто писал ей безликие, пустые письма и придумывал предлоги, чтобы оттянуть встречу.
Беренгария еще обижалась из-за того, что муж не приехал к ней, как только узнал о смерти ее отца, но Джоанна почти убедила ее, что он не мог прервать военные действия, и даже епископ Гийом не упрекал его за это. Она была польщена, когда король заговорил о ее отце, о том, как он уважал Санчо, и напомнил остальным гостям, что короля Наварры называли Sancho el Sabio, Санчо Мудрый. Ричард заметил блеск сдерживаемых слез под ресницами Беренгарии, взял ее за руку и снова сказал, как опечалило его известие о смерти тестя.
Это был первый момент настоящей близости между ними с самого прибытия Ричарда, и, улыбнувшись, она тихо, чтобы слышал только муж, сказала:
– Меня утешает то, что он теперь с мамой. И брат признался, что отца много месяцев мучили боли, так что я благодарна, что он больше не страдает. Уверена, Санчо будет прекрасным королем, и это тоже утешает меня. Жаль только, что моему брату Фернандо пришлось услышать горестные вести так далеко от дома, семьи и друзей…
Она резко замолчала, когда Ричард отдернул руку.
– У меня не было выбора. Германский император потребовал, чтобы Фернандо стал одним из заложников.
Его рассерженный, обвиняющий тон привел Беренгарию в смятение.
– Мне это известно, милорд супруг. – Болезненно смущенная, что они привлекают внимание, она поспешно сказала: – Я не виню тебя, совершенно не виню.
Ричард молча посмотрел на нее, потом кивнул и потянулся за своим кубком. Беренгария тоже выпила вина, и неловкий момент прошел. Но после она ела, не чувствуя вкуса пищи, обеспокоенная тем, что прочитала недоверие в его глазах.
Изучая свое отражение в ручном зеркале, Беренгария покусывала губы, чтобы придать им больше цвета. Камеристки долго расчесывали ее длинные темные волосы, пока те не заблестели, на шею и запястья нанесли ароматы, и она подняла руки, чтобы они смогли снять через голову ее сорочку. Не обращая внимания на их хихиканье и шепоток, она скользнула обнаженной меж простынями, подумав, что за ней ухаживают как в брачную ночь. Отослав служанок, молодая женщина стала ждать мужа, волнуясь сильнее, чем в майский вечер на Кипре. Тогда она, по крайней мере, была уверена, что Ричард желает делить с ней ложе. Теперь такой уверенности не было.
Он вошел в комнату, и Беренгария ощутила нервную дрожь, странную смесь возбуждения и тревоги. Казалось, целая жизнь минула с тех пор, как они были вместе. Ричард принес масляную лампу и теперь поставил ее на маленький столик близ кровати. Беренгария предпочла бы полную темноту, не желая, чтобы он видел румянец ее смущения, но после его вспышки за ужином, возражать не рискнула. Испанка прикрыла глаза в молчаливой молитве – пусть в эту ночь его семя пустит росток в ее чреве, – а когда открыла, он стоял у кровати и смотрел на нее. Беренгария подумала, как прекрасен он в свете лампы, и смущенно улыбнулась. Флирт никогда не давался ей так легко, как Джоанне. Она никогда не была наедине с мужчиной до Ричарда и теперь смущенно подумала, предпочел бы он видеть жену более опытной, больше похожей на прочих женщин при королевском дворе.
– Ты прекрасно выглядишь, – произнес он, к ее удивлению, ведь в прошлом его комплименты были столь же конкретными, сколь и редкими. Он хвалил ее глаза, улыбку и волосы, а однажды, к ее сильному смущению, даже грудь. Надеясь, что он не заметит румянца на ее щеках, Беренгария подвинулась, давая ему место, и король начал раздеваться. Он, как всегда, сделал это поспешно, бросая одежду там, где стоял, и потом, после почти двух лет, она оказалась в постели с собственным мужем.
Где-то в уголке ее ума притаилось невысказанное недовольство, нашептывая, что не слишком вежливо с его стороны заявлять о супружеском праве безо всяких объяснений или даже извинений по поводу своего необъяснимого поведения. До этого момента у Беренгарии не было возможности поговорить с супругом наедине, но она знала, что этого опасного разговора лучше не касаться. Ей хотелось любви, хотелось вернуть своего мужа, и потому, когда он привлек ее к себе, она с готовностью подчинилась, сказав себе, что поговорить найдется время и позже.
Вскоре Беренгария обнаружила, что у ее тела есть собственная память – оно отзывалось на его прикосновения так, словно и не было никакой разлуки. Она чувствовала на губах его горячие губы, и кожа тоже казалась горячей. Он стал целовать ее шею и грудь, и ее дыхание участилось. Ее руки гладили его спину, и она улыбнулась, ощущая эрекцию, доказательство, что он по-прежнему желает ее. Когда он вошел в нее, она чуть вскрикнула, ощущая, как боль превращается в наслаждение, и прижималась к нему, пока он тоже не вскрикнул от удовольствия. Ей хотелось большего, хоть она и не сознавала, чего именно. Но Беренгария была счастлива как никогда за долгое-долгое время.