Королевство на грани нервного срыва
Шрифт:
Дама, довольно крепкая в плечах и форме Святой Юстиции, вынесла на сцену… ту самую гигантскую гусеницу, которая допрашивала меня и все волновалась насчет того, не Алиса ли я. Дама усадила гусеницу на гриб, и склизкий поэт немедленно принялся жаловаться, что гриб жесткий, где кальян с каннабисом, и вообще тут наверняка полно Алис.
— Алис здесь нет, мой господин, — поклонилась я. — Прошу вас приветствовать поэтов, собравшихся на фестиваль. Да, сейчас вы отдаете силы Святой Юстиции, но было время…
— Никогда нельзя быть уверенным, что рядом не прячется Алиса. Где мой кальян?
Подали кальян. Амброзиус глубоко затянулся, выпустил ровные колечки дыма и молвил:
— Когда мы были молодыми и деньги были золотыми, был у нас, поэтов, свой гимн. Позволю себе процитировать из него несколько строк, подходящих к моменту:
Игитур Гаудеамус! Пульхрум девас обжимамус. Трактирус часто навещамус, Убо напивамус и нажирамус. Все это жизнь поэта называмус!Все опять зааплодировали. Анапестон, умничка, мягко перевел этот старый похабный гимн.
— Пишите, дети мои, — благословил кальяном поэтов Амброзиус. — Поэзия смягчает кирпичи бытия, что сыплются нам на голову. Все. Ерго, я кончил. Унесите меня и проверьте, нет ли на дороге Алис.
Прекрасного Амброзиуса унесли, вместо него на подиум взошел мессер Софус. Он объяснил сугубо бытовые вопросы, обратил внимание на волонтеров, которые станут помогать поэтам в обживании Поэтополиса, и добавил также, что темы для стихов каждый день будут определяться при помощи подбора случайных чисел в лазерной рулетке. Некоторые возроптали, а некоторые даже и приободрились. Итак, добро пожаловать, поэзия!
Глава десятая
ПОЭЗИЯ КАК ТОЧНАЯ
Из дневника участника фестиваля:
Я — Кубус. Планета Кубикус в галактике Грань 1004. Для кого-то из представителей миров я просто не существую, потому что они не могут в силу своего строения осознать наличие моего места проживания. Тем не менее я Куб, и я поэт.
Конечно, на нашей планете поэзией много трудодней не заработаешь, поэтому, как все кубатоны, я вынужден ежедневно отправляться на службу в свое бюро по учету, статистике, логистике и трейдингу. День на Кубикусе длится сорок земных, статистика — вещь скучная, поэтому вы понимаете, отчего я начал потихоньку наговаривать на свой личный кристалл стихи. Однажды, в момент особой лирической близости со своей Кубочкой, прочел ей, и она пришла в неистовый восторг. Она своими маленькими нежными псевдоподиями до блеска натерла два моих синих кристалла жизни, восклицая, что я необычайно талантлив и меня ждет слава. Именно она отправила мои стихи в инфосеть Кубикуса. Ответ пришел незамедлительно, и Кубочка ждала, когда я вернусь домой, чтобы сообщить мне его.
Едва я влетел в дом, как ощутил некий аромат торжественности. Потом понял — Кубочка замесила свой фирменный салат, что бывает только по праздникам. Двое наших отпрысков Кубик и Кубик-2 стояли навытяжку в гостиной и восторженно глядели на меня.
— Здравствуй, папочка! — хором крикнули они.
— Здравствуйте. Кубочка, что случилось? Какой-то общегосударственный праздник?
— Да, милый, — лукаво коснулась она моего синего кристалла, так, чтоб дети не заметили. — Я отправила твои стихи в инфосеть.
— О!
— И вот ответ:
Почтеннейший Куб! Ваши стихи чрезвычайно понравились нам, особенно руководству. У вас явный дар поэта, а такой дар надо продвигать в массы. Поэтому в ближайшее время с вами свяжется наш литературный агент и заключит договор о приобретении прав на ваши стихи. Нужно ковать железо, пока горячо, и вы станете первым поэтом нашей Галактики!
Тут же прозвонил сигнал нашей инфопочты, и на стене высветилось сообщение:
Господину Кубу, конфиденциально. Вы приглашаетесь сегодня на беседу с литературным агентом в Куби-холл, 35-й этаж, кабинет № 202, время местное. Пожалуйста, не опаздывайте.
Кубочка ахнула:
— Ты и поужинать не успеешь, милый!
— Ничего, — я нежно пощекотал ее псевдоподией. — У нас все впереди! Надо ковать железо, пока горячо, хотя я не понимаю, какое отношение к поэзии имеет железо, что значит его ковать и до какого градуса нагревать.
— Ай, они там тебе разъяснят. Возвращайся скорей, а салат я пока законсервирую.
Мы ласково-ласково пожали друг другу псевдоподии, и я подумал, что давненько не протирал кристаллы своей милой женушки. Когда дети войдут в режим сна, можно будет позволить себе вспомнить молодость.
Я сел в транспортную капсулу, назвал адрес и был незамедлительно доставлен куда нужно. Отсюда было видно небо нашей планеты, страдающей от перенаселения и застроенной домами в огромном количестве. Небо было прекрасно. Сиреневое и розовое, оно напоминало мне кристалл Кубочки, когда я впервые прикоснулся к нему. Скажу ей об этом, когда вернусь.
Меня уже ждали на стоянке капсул и незамедлительно проводили в кабинет литературного агента. Это был весьма почтенный Куб с шестью псевдоподиями и тремя синими кристаллами. Я почтительно поклонился.
— Мы разыскиваем таланты на нашей планете и делаем это непрестанно, — сказал Куб. — Весть о ваших стихах прошила инфосеть подобно молнии и была как нельзя кстати: в одной далекой галактике проводится поэтический фестиваль всех обитаемых миров. Мы решили, что вы отправитесь на этот фестиваль, достойно покажете себя как поэт и соберете много путевых заметок и характеристик — ведь впервые наш Куб отправляется в такое путешествие. Информация о тамошних порядках особо ценна, вы же понимаете, поэтому вот вам особый дневник, который будет зашифровывать все, что вы в него занесете, и это должны быть серьезные сведения. Желаю удачи!
И вот я уже участник поэтического фестиваля! На отправленный моей планетой запрос пришел положительный ответ и спецкапсула для субпространственного перемещения в галактику, где находится планета Планета. Попрощавшись с Кубочкой и детьми, я влился в капсулу, и она на сверхсветовой скорости отнесла меня к славе.
Через некоторое время я осознал, что уже нахожусь в своем нормальном состоянии, вокруг сверкали зеленые стены, значит, я прибыл на Планету!
— Добрый день, господин Куб, — прозвучал приятный женский голос. — Добро пожаловатьна Планету. Сейчас к вам подойдет волонтер вашей расы и введет в курс дела.
И правда — ко мне уже спешил, семеня псевдоподиями, небольшой Кубик, еще не имеющий кристаллов — не выросли. Ах, молодость, молодость!
— Приветствую вас, господин Куб! — воскликнул он. — Мне выпала огромная честь быть здесь вашим волонтером. Я буду помогать вам ориентироваться в огромных пространствах Поэтополиса, успевать на самые интересные мероприятия, выступать перед поклонниками, вовремя питаться и отдыхать.
— И что же мы будем делать прямо сейчас? — с улыбкой спросил расторопного юношу я.
— Вот наш флаер, в Поэтополисе на них летают все, мы отправляемся в ваше жилище, вам надо осмотреться, привести себя в порядок и отдохнуть.
Честно сказать, я был так потрясен всем, что творилось вокруг, что и впрямь нуждался в легкой передышке.
Флаер остановился перед уютным кубом — чудесным домом, в который я с удовольствием бы перевез свое семейство. Мы вышли, и я ощутил приятную мягкость зеленого покрова.
— Это трава, — объяснил волонтер. — Ой, я забыл представиться — меня зовут Пит.
— Очень приятно, Пит.
— Зайдем в дом, господин Куб.
И мы так и поступили. Внутри все было великолепно, как в дорогом типовом кубическом доме. Я повесил свои хитоны в дезинфицирующий шкаф, сам принял озоново-азотную ванну, а когда оделся в домашнее, Пит уже доставал из окошка пневмодоставки типовой обед на двоих.
— Если вы позволите, — приятно порозовел он, — можно мне пообедать с вами? Я весь день на ногах, нарушаю режим…
— Конечно, Пит, заодно расскажешь о своих впечатлениях.
— Это уникально, господин Куб! Зал, где будут выступать перед зрителями поэты, просто огромен, его почему-то называют Красной Поляной, видимо для красоты. Здешние жители — устроители фестиваля — очень красивые и очень хрупкие, у них нет такой крепкой осанки, как у нас. Зато они так забавно одеваются, особенно девушки. И разрез глаз у них не вертикальный, как в нашей Галактике принято, а горизонтальный.
— Ох! Велико ты Все Сущее. И я это увижу?
— Конечно! Ведь вы сегодня вечером будете представлены основательнице фестиваля — герцогине Люции Монтессори. У нее очень пронзительные глаза.
Мы принялись за обед, так что я пока прерву свои записи…
— Оливия?! Что это значит?
Моя дорогая подруга ходила по библиотеке, взбешенная как никогда, и отшвыривала томики стихов разных поэтов.
— Провались ты! — рявкнула она.
— Не провалюсь. — До меня дошло. — Ты завидуешь, злишься, что мессер Софус… Нет. Я. Я уже несколько дней не успевала советоваться и разговаривать с тобой. Прости. И пойми меня — это все фестиваль. Я даже Маттео не помню сколько времени не видела. Ох, ну что мне делать?!
— Да ладно, — шмыгнула носом Оливия. — Это у меня так, воображение разыгралось. Хотя я правда по тебе скучала. Слушай, не слишком ли уж роскошно мы все это затеяли?
— Обратной дороги нет. И чтоб ты не очень расслаблялась, я хочу попросить тебя об одной весьма важной для меня и всей Планеты услуге: смотри во все глаза.
— То есть?
— Оливия, — сказала я, — ты всегда была наблюдательнее меня, зорче меня. Жизнь с болью научила тебя понимать, кто друг, а кто враг. С этим фестивалем к нам могут прилететь и не очень-то славные личности. Кстати! Раз уж я встречаю гостей, возьми на себя встречу творческих коллективов, которые будут выступать перед поэтами. А ты не знаешь, правда существуют космические казаки?
— А кто это?
— Мессер Софус сказал, что у них есть курени. Или куреня… Господи, как мы с этим справимся?..
Продолжение дневника поэта Куба:
После обеда я немного отдохнул, а потом в сопровождении своего волонтера гулял по Поэтополису, рассматривал потенциальных соперников. Конечно, слава, да еще всегалактическая — стать грантом фестиваля — это здорово, но к этому еще даются золото, платина и иридий. А мы с Кубочкой, что уж тут таить, небогаты, и как нам платить за жилье и содержание детей, непонятно. Эти мысли пробудили во мне грусть… Я хотел было записать стихотворение, но тут Пит повлек меня за собою:
— Давайте поспешим на Красную Поляну, я выяснил, что там будет выступать казачий хор из куреня Альфа Центавра. Это будет очень интересно.
Мы отправились на Красную Поляну, там уже было полно зрителей. И тут на сцену вышли казаки. Это было незабываемое зрелище. Гиганты с сине-зеленой чешуйчатой кожей, алыми бровями и золотыми глазами были незабываемы. С затылков у них тянулись косы, а над губами свисали соединительные усы, видимо, чтобы хор пел синхронно.
Они встали, выдохнули, их усы и косы соединились. Возник звук, а потом наивысший из казаков сказал:
— Здоровеньки булы, мы до вашего куреня. Оченно нам ндравятся здешние обитатели. Пропоем мы вам песню народную, древнюю, казачью, от всего казачьего сердца.
Гудение усилилось, и казаки запели:
Ой, да не вечер, да не утро, Ох, был да солнечный денек. Шел казак до мамки в гости Да споткнулся о пенек. Разложил свои портянки, Расчесал свои усы. Был казак невероятной, Ослепительной красы: Ликом синь, а бровью красен, Оком темно-золотист. Был героем многих басен Сердцеед и стрекулист. Но беда случилась разом: Шла тут девица-краса, И казак утратил разум И златые волоса. «Будь моею ты женою! — Он воскликнул, весь горя, — Куреня у нас с тобою Все воюют почем зря». Горько плакала казачка, Но казак весь сразу в пыл. Он схватил свою девицу И портянки позабыл. С той поры сплошные войны Две галактики ведут. Вот трагедия какая, Что еще расскажешь тут.Хор выглядел импозантно, особенно красные брови на сине-зеленой коже. Мне думается, это особая боевая раскраска казаков, ибо, насколько я понял, они воины, раз у них есть холодное оружие.
Тут на сцене вышла некоторая заминка, казаки что-то нервно задергали усами, потом один достал шашку, серебряную стопку и фляжку с чем-то завлекательно плеснувшим. На сцену вышла дочь герцога Оливия, и казаки запели:
Кому чару пить, Кому здраву быть, Девице Оливии да свет Альбиновне!Они поставили чару на шашку и в таком виде вручили даме. Но госпожа Оливия отличалась великолепной выдержкой и тактом. Она, не дрогнув, взяла шашку и выпила инородное зелье. Крякнула, занюхала рукавом и сказала:
— Ай, спасибо, казаки, порадовали! Располагайтесь со всем удобством, как дома. Песни ваши слушать не устанем.
— Да мы еще кой-чего могем, — молвил самый синий, и казаки захохотали, тряся усами.
— Не сомневаюсь, — очаровательно улыбнулась Оливия и потихоньку-полегоньку выперла казаков со сцены. А затем, взойдя на трибуну, почти будничным голосом сказала:
— Итак, фестиваль открыт, и мы приступаем к жеребьевке. Жеребьевку проводит высокоточный лазер, которого нельзя заподозрить ни в подкупе, ни в кумовстве и прочих делах. Вот он.
Оливия поставила на крышку трибуны анапестон.
— О’кей, анапестон, — строго молвила она.
И сразу во всем почувствовалась некая торжественность. А ведь так и есть! А вдруг я буду первым? Вот бы Кубочка удивилась!
— Жеребьевка начинается, — бесцветным голосом произнес прибор, и тысячи алых лазерных лучей завихрились по залу.
— Жеребьевка окончена. Первая тройка поэтов: Омниа Винцит Амор, планета Джангла, галактика У-8у; Василий Петрович Полупуднев, планета Земля, галактика Млечный Путь; Куб Кубатон, планета Кубикус, галактика Грань 1004.
О небо! Это произошло!!! Я читаю стихи в первой тройке! Надо обязательно сонет, сонет — всегалактическая форма возвышенной поэзии. Я не должен посрамить своей планеты! Тем более что каждому дается право только на одно стихотворение!
Я был взволнован и дрожал. Только особыми медитационными упражнениями мне удалось восстановить спокойствие.
Первой вышла Омниа Винцит Амор, высокая женщина с золотой кожей и в золотом платье. На голове у нее сияла диадема из каких-то очень роскошных камней. Она поклонилась всей аудитории, вознесла все четыре руки к небесам, видимо, благодаря их за свой талант, и начала читать:
Мои стихи — лишь трава под ногами Твоими, Все Сущее. Я рассматриваю травинки и вижу красоту каждой. Я рассматриваю звезды и вижу их прощальный свет. Да будет любовь со всеми. Да будет совесть со всеми. Этого не так уж и мало.Зал взорвался аплодисментами, а я так ничего и не понял. Это разве стихи? Про траву и звезды любой школьник написать может! Ладно, послушаем землянина.
Василий вышел и, если честно, выглядел забавно. Я слышал про расу землян, что она очень сильная, везде лезет, и уж если что, своего добивается любыми путями. Поэт поправил микрофон и заговорил:
Счастливый день наступит до срока, Засияет в небе тысячей радуг. Не будет больно и одиноко, Будет так, как душе твоей надо. По плечам рассыплются самоцветы, С руками сплетутся алые розы. В этот день даже лучшие из поэтов Не смогут удержать счастливые слезы. А ты пойдешь, и тебя не удержать боле, Ты была рождена для любви и славы. Главное в судьбе — не бояться боли И простить себе маленькую слабость.Какие странные стихи! Недаром говорят, что земляне на голову особенные. Но сейчас уже мне читать. Прочту сонет, который посвятил Кубочке!
Я вылетел к микрофону и ощутил, какое здесь мощное силовое поле. Поэтов защищали. А то мало ли, какой-нибудь критик найдется и пустит стрелу в чтеца.
Микрофон всплыл в воздухе перед моим ротовым отверстием, и я заговорил:
Ее глаза на звезды не похожи, Они напоминают два яйца. Но я влюблен, и эти очи тоже Разбили целых два моих сердца. Когда иду измученный тоскою В отсек энергетический пустой, Она мне даст заботы и покоя, Она сама забота и покой. Любви доступно всякое созданье, Коль есть в нем разум и святая страсть. Его невыносимое желанье К ногами любимой призывает пасть. Причем необязательно к ногам. Надеюсь, что сие доступно вам.Святое Небо! Я вовсе не ожидал, что зал так отреагирует на мое скромное стихотворение. Бегущая строка табло показывала число голосов: по сравнению с Омниа и Василием я набрал наполовину больше голосов.
— Подсчет окончен, в этом раунде победил Куб Кубус, — объявил мягкий женский голос. — Через десять минут новая жеребьевка. Можете пока релаксировать.
Полилась приятная музыка. Я растерянно стоял, не зная куда себя деть. И тут ко мне подошел землянин.
— Мое почтение, — поклонился он. — Сонет был прекрасен. Как приятно знать, что в мирах еще есть поэты, пишущие сонеты…
— Приятно знать, что поэты вообще есть, — подошла к нам Омниа. — Мальчики, пойдемте в буфет, выпьем за поэзию. Чисто символически, я угощаю.
Мы отправились в буфет, где угощались отличными напитками. Я уже раздавал автографы, как и Василий с Омниа. На этом завершаю день.
Глава одиннадцатая
ПОЭТИЧЕСКИЙ ФУРШЕТ
Видеть не могу эту гадость! — воскликнула мастер-повариха. — А ее еще надо приготовить!
Гадостью были роскошные медузы, лениво плавающие в баке с морской водой. Медузами питались ксантийцы — два этих поэта прибыли из галактики Ксанто. Они дышали гелием и ели глиняные тосты с медузами, в остальном проблем не доставляли.
— Госпожа Рипли, позвольте мне сделать тосты, — вмешалась юная бисквитчица. — Глину я уже сформовала и пропекла, теперь только выкладывать медуз…
— Слава небесам, что растет такое поколение кондитеров. Вперед, девочка, — сказала повариха. — Я лучше приготовлю винегрет — это для поэта с Земли, они раса, практически схожая с нами, даже удивительно!
Бисквитчица принялась споро вытаскивать медуз особой сеточкой и укладывать на еще теплые глиняные тосты. Медузы присыхали, и тогда девушка капала в серединку тоста капельку ртути — в этом был особый ксантийский шик.
Мясник разделывал тушу альфа-центаврийского кролика — это было здоровенное существо, ростом с хорошего кабана. Стейки и бифштексы из него будут есть альфа-центаврийцы.
А вообще, все напрасно боялись сложностей с кухней — гости все привезли с собой, показали, как приготовить или даже приготовили сами. Землянин, правда, сказал, что прибыл на халяву и хочет винегрета и жареных кур. Куры в замке имелись в достаточном количестве, клетка с квохчущими затворницами стояла у стены. И тут младший поваренок увидал, что стена становится какой-то текучей, а в полу появилась крутящаяся воронка.
— Ой, — сказал поваренок.
Из дырки высунулась рука, смуглая, волосатая, в золотом браслете и с железной литровой кружкой: