Королевство шипов и роз
Шрифт:
Он посмотрел на одноглазого. Ласэн пожал плечами.
Невидимые веревки ослабли. Морщась, я подвигала руками, затем опустила их под стол. Увы, ноги и туловище оставались привязанными. Взглянув в пылающие зеленые глаза Тамлина, я поняла: он не выпустит меня из-за стола, пока не поем. Придется мысли о побеге отложить на потом. А пока… пока… Я потянулась к серебряной вилке.
Тамлин и Ласэн продолжали следить за каждым моим движением. Они видели, как раздулись мои ноздри, когда я принюхивалась к еде на тарелке. Металлом не пахло. И потом, фэйри не умеют врать. Все,
Я сама была готова урчать, как голодный зверь, дорвавшийся до пищи. Уже не помню, когда я в последний раз лакомилась столь вкусным, сочным мясом. Даже наши обеды в особняке не шли ни в какое сравнение с этой трапезой. Что говорить о жестковатой оленине, приправленной лишь солью? Я умяла все содержимое тарелки. Фэйцы по-прежнему следили за каждым моим жестом. Я потянулась за шоколадным тортом, вкуса которого вообще не помнила. Быстро проглотив одну порцию, я захотела вторую, но, едва протянула руку, все кастрюли и тарелки исчезли, словно их и не было. Осталась лишь моя тарелка с крошками торта.
Глотая слюну, я положила вилку. Мне не хотелось, чтобы они видели мою дрожащую руку.
– Не думай, что мне жалко еды, – сказал Тамлин, отхлебывая из бокала. Ласэн ехидно усмехнулся, ерзая на стуле. – Но твой желудок может взбунтоваться и исторгнуть все, что ты в него напихала.
Невидимые веревки ослабли. Молчаливое позволение уйти.
– Спасибо за угощение, – сказала я.
Ничего другого придумать не смогла. От сытого брюха мой разум сразу обленился.
– А тебе не хочется посидеть с нами за бокальчиком вина? – ядовито-сладким голосом спросил Ласэн.
Я уперла ладони в стул, намереваясь встать.
– Устала я. И спать очень хочется.
– Тебя еще на свете не было, когда я в последний раз видел твою породу, – сказал Ласэн. – Прошел не один десяток лет, а люди ничуть не изменились. Вряд ли я изменю правилам хорошего тона, если спрошу: почему тебе столь неприятно наше общество? Я уверен, что мужчины в твоей убогой деревушке значительно уступают нам.
Тамлин наградил своего посланца долгим предостерегающим взглядом, который Ласэн предпочел не заметить.
– Вы оба – из фэйской знати, – сказала я, опять вступая на скользкую дорожку. – Честное слово, я не понимаю, зачем вы пригласили меня сюда, да еще усадили с собой за стол. Я же для вас… что-то вроде говорящей зверюшки.
Какая же я дура! За подобные речи меня уже следовало бы десять раз убить.
– Есть такое, – усмехнулся Ласэн. – Но сделай мне одолжение. Как-никак ты – молодая человеческая женщина. Наше общество должно было бы тебе льстить, однако вижу: ты скорее согласилась бы глотать горячие угли, чем задержаться здесь лишние полчаса. Если не обращать внимания на это, – Ласэн указал на свой металлический глаз и уродливый шрам, – мы вовсе недурны собою.
Сколько высокомерия и тщеславия! Хотя бы в этом легенды о фэйри не соврали. Однако в моем положении такие знания лучше спрятать подальше.
– Но может, у тебя в деревне остался суженый? – продолжал Ласэн. – Или у дверей твоей лачуги постоянно толкутся женихи? Тогда, естественно, ты избалована мужским вниманием и мы кажемся тебе чем-то вроде червей.
Мне надоело его кривлянье, и я призналась:
– В деревне я была близка с одним мужчиной.
«И жила своей жизнью, прежде чем правила Соглашения вырвали меня из нее. Прежде чем я убедилась, что вам позволительно делать с нами что угодно, а мы едва ли можем сопротивляться».
Тамлин и Ласэн переглянулись.
– И ты любишь этого мужчину? – спросил Тамлин.
– Нет, – ответила я со всей небрежностью, на какую была способна.
Я сказала правду. Но даже если бы и любила Икаса, не призналась бы. Достаточно того, что фэйцы узнали о существовании моей семьи. Я не хотела добавлять туда еще и Икаса.
Тамлин и Ласэн снова переглянулись.
– А кого-нибудь другого ты… любишь? – не разжимая зубов, спросил Тамлин.
Мне вдруг стало смешно. Я расхохоталась, чувствуя, что мой выплеск может добром не кончиться.
– Нет, – ответила я, взвизгивая от смеха.
Разве этим бессмертным существам, наделенным магическими способностями, больше нечем заняться?
– Неужели вас это всерьез интересует? – выдохнула я. – Неужели вы действительно хотите знать, нахожу ли я вас обаятельнее человеческих мужчин? Неужели вас всерьез волнует, остался ли у меня кто-то в деревне? Какой смысл расспрашивать меня, если я застряла здесь до конца своих дней?
Мой смех сменялся злостью.
– Как раз потому, что ты здесь надолго, мы и хотели побольше о тебе узнать, – сказал Тамлин, и у него снова поджались губы. – Но Ласэн весьма горделив, и это сказывается на его манерах.
Он вздохнул, готовый отпустить меня из столовой.
– Иди отдыхай. Обычно мы с Ласэном бываем заняты днями напролет. Если тебе что-то понадобится, обратись к слугам. Они помогут.
– Но почему? – не унималась я. – Откуда такая щедрость?
Единственный глаз Ласэна говорил: «Я сам не понимаю». Неудивительно, если учесть, что я убила их друга и соратника. Тамлин, прежде чем ответить, долго смотрел на меня.
– Мне и так приходится слишком часто убивать, – сказал он, пожимая широкими плечами. – Твое присутствие никак не скажется на моем поместье. Если, конечно, ты не начнешь убивать нас.
У меня слегка покраснели щеки и шея. Конечно, мое присутствие никак не скажется на жизни каждого из них, их власти и силе. Ну кто я для них? Никчемность. Такая же никчемность, как мои выцветшие, потрескавшиеся росписи, которыми я украшала наш дом.
– Спасибо, – сказала я, не ощущая ни капли благодарности.
Тамлин отрешенно кивнул, позволяя мне уйти. Человеческой никчемности разрешили отправиться спать. Уперев подбородок в кулак, Ласэн проводил меня ленивой улыбкой.
С меня довольно. Я действительно устала и хотела спать. Я встала и попятилась к двери – повернуться к ним спиной я не решалась. Это все равно что повернуться спиной к волку и гадать, бросится он на тебя или нет. Тамлин и Ласэн молчали. Я выскользнула за дверь.