Королевы Маргины
Шрифт:
– Эй, эй, ты чего это?
– Не верти задницей, иначе не туда воткну. Да не кривись, это же безыгольный. Вот так…
– Садисты вы все, вот что.
– Да, это ты задал хитрый вопрос: почему ты жив. С этим еще разобраться нужно. Во всяком случае, в коме ты был прямо-таки образцовой, впору студентам демонстрировать. Когда тебя привезли, тут все поверили, что тебе хана. Дежурство не мое было…
Разговаривая, Сирон осторожно снимал повязку. Она не очень-то и присохла: кровотечения почти не было.
– А будь твое – ты, конечно, сразу бы все понял?
– Все – не гарантирую, но в смерти усомнился бы – зная твой пакостный характер. Так вот почему ты жив. Потому что пуля отклонилась – уже войдя в тело. Словно отразилась от чего-то, вместо того чтобы пробить или перебить. Вот посмотрим тебя на просвет…
– Это вряд ли, – сказал Лен Казус.
– Ну, ну. Сейчас вызову машину, доставят тебя в клинику – нашу, ведомственную, и там тобою займутся по всей программе.
– Доктор, я тебе сейчас скажу кое-что, а ты выслушай, пожалуйста, внимательно и крайне серьезно.
– Уже напугал. Слушай, а может, ты не ожил, а просто притворяешься?
– Угадал. Значит, так: никаких машин. Никаких клиник, программ, обследований. Это первое. Дальше: я не оживал, тебе померещилось. Наоборот, настолько недвусмысленно помер, что меня следует, ничего больше не ожидая, отправить в печку.
– Через двое суток, не раньше.
– Через час, не позже. Ну, хотя бы по ошибке; бывают же у вас ошибки? Или вы тут все совершенно безгрешные?
– Знаешь что, Лен? Давай-ка все клером. Втемную я с молодости не играю. Похоже, мотивы у тебя не шуточные. Вот и колись, как вы говорите.
Лен Казус помедлил не более секунды.
– Ладно. Все очень просто. Ты и сам видишь, что меня не машина сбила, не балкон упал и не собаки загрызли. То есть несчастный случай никак не предполагается, пулю в меня всадили, очень ясно представляя, кого выцеливают, и, безусловно, имея на то серьезные причины. Следовательно – что? Торопились, и даже организовать наезд на улице у них не было времени. Иначе они…
– Секунду. Кто – они?
– Сообщу тебе по секрету, как только узнаю. Не перебивай. Иначе, сказал я, они постарались хотя бы ради приличия создать несчастный случай, скрывшегося водителя, угнанный возок и все согласно лучшим традициям. А почему они так спешили?
– Давай, твори дальше.
– Творю. Спешили они, скорее всего, потому, что испугались: видимо, в том месте, где я находился, имелось нечто, чего мне никак нельзя было найти, а если уже нашел – воспользоваться. От других предположений пока воздержусь.
(«А ведь это может быть, если подумать, и привет с Теллуса. Если так, то… ладно, об этом пока – ни слова».)
– И ты знаешь, что это такое? Чего тебе не полагалось найти?
– Догадываюсь. Но об этом говорить не будем. Считай, что это – тайна следствия, а вообще-то сейчас главное не в этом. Объясняю: если я сейчас окажусь живым, да еще у людей на виду, что последует в самом ближайшем будущем?
– Понял. Но не все. Например: если тебя нет, то, значит, и заниматься хотя бы этим же самым расследованием ты никак не сможешь. Или я ошибаюсь и у вас уже и покойников привлекают к сотрудничеству?
– Ничего невозможного в этом не вижу. Но это мое личное мнение, практики же такой, насколько знаю, не существует. Все впереди. Ты прав в том отношении, что я не смогу вести расследования – официального, будучи представителем закона, работником Службы и так далее. Но это вовсе не значит, что я не смогу вести его как некое частное лицо. Совершенно другое.
– По-моему, это уже скорее фольклор. Или чтиво.
– Определения меня меньше всего волнуют.
– А почему ты так вцепился в это расследование? Такое уж оно важное и необходимое? Ну, замочили еще одного денежного мужика – так не первого же и не последнего, в чем же фишка? Или ты у нас такой рыцарь без страха и упрека, что не можешь допустить обвинения женщины в том, что она не делала? Лен, так скорее всего это все же она его и завалила, с дамами такого рода, искательницами приключений, так бывает, у них моральный уровень, как говорится, ниже нуля…
– Вот не знал, Мак, что ты эксперт по этой категории женщин.
– Да это все знают. Так вот: тебе надо лечь в клинику, там, надо думать, начальство обеспечит охрану, а пока тебя будут приводить в полный порядок – попросишь тебя от этого дела отстранить, или как там это у вас оформляется, не знаю. И от тебя отстанут, отсохнут, оставят в покое. Не лучше ли так, чем уходить в подполье?
– В логике тебе не откажешь.
– Сделай так – и порядок. Я звоню?
– Ты не звонишь, а делаешь так, как я сказал.
– Слушай, нельзя же быть до такой степени упертым!
– Можешь говорить что угодно, можешь смеяться – но я сам не могу этого объяснить не то, что тебе, но и себе самому. Срабатывает интуиция – вот единственное, что я знаю. А я привык не только верить интуиции, но и подчиняться ей. Почему? Потому, что если мне что-то удавалось в работе, да и не только в работе, то лишь тогда и потому, когда я шел и поступал по интуиции, а не по логике. А сейчас интуиция говорит, что там – за этим заурядным вроде бы убийством, за женщиной, которая может пострадать, – что-то совсем другое, очень и очень значительное. Кстати, если говорить о той женщине, то я ее едва успел увидеть, да и то со стороны, и потому она для меня сейчас – лишь условный знак, не более, так что – ничего личного. А вот дело, которое я ощущаю, хотя еще и не вижу… Ну что с меня взять, я от природы – легавый и, похоже, таким и останусь если не навсегда, то, во всяком случае, пока сил и желаний хватит. Вот и все, Мак, на эту тему, теперь давай конкретно. Итак: восьмая лежанка освобождается, поскольку ты меня отправил в печку. Урночку оформишь как полагается…
– Лен, я же в печку не отправляю, на то есть другие люди, я только даю заключение…
– У тебя тут наверняка кто-то уже вылежал срок?
– Ну, само собой. Вон тот – в конце, у задней двери. Убедительно созрел, уже запашок пошел.
– Ну и чутье у тебя! Только это не тот запах: гарью несет до сих пор. Ага: это и есть жертва? Можно взглянуть?
– Не знал, что ты мазохист. Хочешь – гляди.
Казус подошел к телу. Откинул полотнище с лица. Поморщился. Снял покрывало целиком. Постоял целую минуту, сканируя тело глазами. Покачал головой. Что-то проворчал под нос. Снова накрыл. Вернулся на свой лежак.