"Короли без короны"
Шрифт:
Юный принц ускорил шаг, затем побежал, догадавшись, что его присутствие необходимо старшему другу.
– - Что вам нужно от шевалье?
– - вскинул голову мальчик.
– - Он торопится! Его ждут дела!
Господин де Бризамбур закусил губу.
– - Я во всем разберусь, шевалье. Идите...
– - А чего здесь разбираться?
– - вспыхнул Ален.
– - Это мой друг!.. Он из армии! Вы что, подвергаете сомнению мои слова?!
"Высечь бы щенка!" -- с тоской подумал Бризамбур, чувствуя, что упрямый мальчишка может расстроить его планы.
– - Ну что вы, шевалье, -- осторожно проговорил воспитатель.
– - Я вовсе не сомневаюсь в ваших словах. Я лишь сомневаюсь в словах этого... гм-гм... господина...
– - Он офицер!
– - топнул ногой Ален.
– - У него поручение... Крестный никогда бы не стал так обращаться с офицером!
Бризамбур поморщился, словно от зубной боли. Шевалье Александр с удивлением понял, что впервые за время общения с мальчиком его не тянет биться головой об стену при упоминании его крестного.
– - Да разве это офицер, шевалье!
– - пожал плечами придворный.
– - Подобными "офицерами" кишат все парижские трущобы...
Мальчик чуть не задохнулся от возмущения.
– - А я говорю, что он мой друг!
– - выкрикнул он.
– - И я... я никому не позволю оскорблять своих друзей!
Раздосадованный придворный бросил на арестованного неприязненный взгляд, твердо решив, что коль скоро из-за этого стервеца он рискует рассориться с господином де Нанси и вызвать неудовольствие мадам Екатерины, незадачливый грабитель заплатит ему за это сполна. "Нет, приятель, тебе не повезло. Ударом кинжала ты явно не отделаешься. Вот только с принцем надо как-то объясниться".
– - Вам стоило бы лучше разбираться в людях, шевалье, -- строго заметил воспитатель.
– - При вашем положении при дворе многие захотят назваться вашими друзьями, и вам следует быть осторожным, прежде чем даровать первому встречному это почетное имя. Что касается этого... субъекта... должен вам сказать, что шпага на боку вовсе не делает ее обладателя дворянином и офицером. В Париже таких называют "браво", хотя я и не знаю, почему, -- господин де Бризамбур позволил себе легкую усмешку.
– - Когда вы станете старше, шевалье, вы поймете, что подобные люди бывают весьма полезны для дел... которые дворянин не может выполнить лично. И стоят недорого. Но они должны помнить свое место и вовремя убираться с дороги благородных людей. В противном случае, у его величества достаточно виселиц, на которых эти господа смогут вволю позабавить добрых парижан.
На всем протяжении речи Бризамбура его подопечный упрямо тряс головой, а когда воспитатель замолчал, Ален неожиданно выпалил:
– - Это все неправда... Мой друг честный человек. Я буду говорить о нем с ее величеством. Я крестному напишу!
При упоминании о принце Релинген придворный вновь скривился, но через мгновение вспомнил о более серьезных угрозах. Представил себе беседу мальчишки с венценосной бабушкой, а также другую беседу, которая будет ожидать уже его самого, и понял, что пора прибегать к самым решительным мерам. Коль скоро щенок не желал угомониться, стоило показать ему наглядно, что есть правосудие -- от начала и до конца.
– - Ну что ж, шевалье, -- пожал плечами достойный дворянин.
– - Сейчас мы выясним, что за дела ждут висельника. Тома, обыщи негодяя.
Юный принц покраснел, затем побледнел, наконец, попытался что-то сказать -- слова не шли с языка. Больше всего на свете мальчику хотелось провалиться сквозь землю, но он решительно не знал, как это сделать. В конце концов, Ален просто зажмурился и прижал ладони к щекам, будто надеялся, что унижение друга станет меньше от того, что он -- шевалье де Шервилер -- этого не увидит. К сожалению, маленький паж не догадался заткнуть уши точно так же, как закрыл глаза, так что до слуха мальчика донеслись и звуки шагов, и скрип кожи, и шорох ткани, и ворчание слуги.
Пока человек Бризамбура шарил по его одежде, всем своим видом выражая крайнюю степень брезгливости, Александр стоял с каменным лицом, глядя в никуда. Щеки и уши молодого человека горели, но он утешал себя тем, что будет жить, а жизнь для капитана означала избавление от славы вора. Неожиданно до шевалье де Бретея дошло, что своей жизнью, а значит и честью он обязан этому мальчику, оказавшемуся вовсе не похожим на Водемона, и тогда его бросило в жар от странной смеси благодарности и стыда. А потом благодарности стало больше, потому что мальчишка зажмурился, словно догадался, до чего невыносимо для офицера терпеть унижение на глазах ребенка.
Тома передал господину патент и заемное письмо, взвесил в руке кошелек де Бельевра, и Бризамбур удовлетворенно хмыкнул.
– - Что ж, шевалье, я был прав. Смотрите.
Ален несмело открыл глаза, и воспитатель продемонстрировал ему два кошелька арестованного.
– - Вот видите, шевалье, это, -- придворный двумя пальцами принял из рук слуги кошелек офицера, слегка встряхнул его и презрительно пожал плечами, -- так же покрыто грязью, как и его хозяин. Здесь... сейчас посмотрю... Подумать только -- двадцать ливров и... и... не стоит внимания...
– - Бризамбур выпустил потертый мешочек из рук, и он упал на пол. Несколько су и денье выкатились на мраморные плиты.
– - А вот этот кошель -- чистый и дорогой, и, что не менее важно, туго набитый. Следовательно, шевалье, мошенник его украл.
Глаза Александра расширились. Бризамбур что, сошел с ума? Разве он не видит?.. Господи, есть же патент, заемное письмо... Неужели не понятно?.. А с другой стороны, что еще должен подумать придворный, встретив оборванца с кошельком, набитым золотом, и заемным письмом на сто тысяч ливров?
– - А вот здесь у нас патент, -- продолжал меж тем воспитатель принца, -- и... Ого! Заемное письмо, -- Бризамбур покачал головой.
– - Видите, шевалье, ваш "друг" недавно ограбил и, скорее всего, убил благородного человека -- дворянина, офицера, потому что ни один офицер не отдаст подобные документы без боя. Так что виселицей мерзавец не отделается -- такие преступления тянут на колесо. Знаете, это весьма занятная процедура и, клянусь, вы сможете рассмотреть ее во всех подробностях.
Шевалье де Бретей стиснул зубы. Виселица и колесо ему не грозили, в этом он был уверен. Стоит Бризамбуру отправить его в Шатле -- а в Бастилию грабителей не отправляют -- как он без труда докажет свою невиновность. Вот только... что, если мальчишка поверит, будто он вор? Ведь ему вряд ли расскажут, что произошла ошибка.
В носу юноши вновь защипало и он понял, что должен доказать свою невиновность прямо здесь и сейчас. "Проклятие!" -- мысленно воскликнул молодой человек.
– - "Хоть бы Нанси скорее пришел... Пусть называет меня "болваном", "глупцом" и "идиотом" -- плевать, я все стерплю... Только пусть обратится ко мне по имени..."