Короли Молдаванки

Лобусова Ирина

Труп лежал на земле, полностью скрытый под грубой холстиной, а место преступления было оцеплено жандармами. При виде такого количества жандармов и высоких чинов из полиции редкие прохожие, уже появляющиеся на улице, заметно ускоряли шаг. Бочаров решительно направился к трупу, возле которого хлопотал судебный медик. Володя, чувствуя легкую дурноту, плелся следом за ним.

– Докладывайте, – бросил Бочаров, и судебный медик приподнял холстину. При виде того, что скрывалось под ней, у Володи закружилась голова.

Он

чувствовал себя так, словно весь его мир разом рухнул, оставив вместо себя почерневшие, чудовищные руины. И дело было даже не в ужасающем виде трупа, который выглядел отталкивающе и страшно. А в том, что Володя никогда не видел так близко смерть и не думал, что смерть может быть такой – одновременно будничной и страшной. Прежние представления о жизни вдруг стали таять, как мыльные пузыри, растворяясь прямиком в воздухе. И впервые в жизни Володя почувствовал, что писал стихи, ничего не зная о жизни и даже не догадываясь о том, что жизнь бывает такой.

– Убитый – мужчина между 50-ю и 60-ю, судя по одежде, принадлежал к состоятельному сословию, – бубнил судебный медик, – труп после наступления смерти привязали веревками к решетке.

– Как он был убит? – спросил Бочаров.

– Судя по признакам первичного осмотра, ему перерезали горло. Более точно причину смерти определит вскрытие. Повреждения на теле были нанесены после смерти. Лицо после смерти разбили тяжелым предметом – металлическим или деревянной дубиной. По всей видимости, чтобы его нельзя было опознать. Так же после смерти были отрезаны пальцы на обеих руках и нанесена рана на животе.

– Что за рана на животе? – нахмурился Бочаров.

– Ему вскрыли брюшную полость вертикальным разрезом и удалили внутренние органы. Если говорить по-простому, его выпотрошили, как мясную тушу на скотобойне. Желудок, кишечник… Всего этого нет.

– Разрез медицинский?

– Нет. Судя по всему, резал не медик. Разрез несколько сдвинулся в сторону, так как первоначально убийца зацепил ребра, а потом продолжил резать уже в другом месте.

– Этого нам только и не хватало… чокнутый убийца, – пробормотал Бочаров. – Что у него в карманах?

– Бумажные деньги, платок. Никаких документов и записок нет. На правой руке убитого – золотой браслет с инициалами Б. К.

– Золотой браслет? – насторожился Бочаров. – И убийца его не взял?

– Нет. И деньги тоже. У него в обоих карманах денег рублей 50. Немалая сумма. И убийца их оставил.

– Значит, убили его не ради ограбления.

– Какое уж тут ограбление! – хмыкнул медик. – Станет грабитель так разделываться с трупом! Кстати, есть один очень интересный факт: судя по первичным признакам, он мертв дней пять, не меньше. Тело закостенело характерным образом, видны начальные следы разложения. Но, судя по отсутствию трупного запаха – вернее, запах выражен меньше, тело, похоже, держали в каком-то холодном месте, например, в подвале, что позволило ему хорошо сохраниться. И до того момента, как его подвесили, суток пять он пролежал там.

– Ладно. Можете забирать в анатомический театр для вскрытия, – распорядился Бочаров, и возле тела тут же засуетились жандармы, которые под руководством медика стали заворачивать тело в холстину и укладывать на телегу.

Сделав знак Володе следовать за ним, Бочаров уселся обратно в карету и скомандовал:

– В участок.

Всю дорогу Володя молчал. Его била нервная дрожь, и он пытался скрыть эту слабость любым образом. Но его серая бледность сразу бросалась в глаза.

– Вы не привыкли к таким зрелищам, – усмехнулся Бочаров.

– Не привык, – признался Володя.

– Признаться честно, я тоже. Давно такого у нас не было. У нас всё было по-другому. Другие преступления, другие убийства. А это какая-то непонятная, необъяснимая жестокость. И это ставит в тупик.

– Это мог сделать только сумасшедший.

– Возможно. Но вы представляете, как теперь его искать, этого сумасшедшего, да еще в городе, где люди способны на всё? Нам предстоят нелегкие дни. Поэтому сразу приступаем к работе. А перед дядей вы успеете за нас заступиться потом.

В коридоре участка был слышен грохот, словно кто-то колотил кулаком. Остановившись, Бочаров нахмурился.

– Что происходит? Доложить!

Молоденький пристав вытянулся в струнку.

– Так скототорговец бушует! Тот, который пальцы за суп нашел. Вторые сутки бушует. Хипиш такой – земля трясется!

– Вы его не выпустили?

– Никак нет! Вы сами велели не выпускать, пока того, чьи пальцы, не найдут!

– Уже нашли. Вот что – ведите-ка мне этого скототорговца, побеседуем за жизнь. С чего-то ведь надо начинать, или как?

По дороге к кабинету Бочаров кратко рассказал Володе о человеческих пальцах, найденных в супе и в пирожках на Привозе.

– Похоже, мы нашли того, чьи пальцы. А скототорговца придется выпускать.

– Он-то тут при чем? Зачем вы вообще его задерживали? – удивился Володя. – Ему же просто не повезло!

– Это мне не повезло! – хмыкнул Бочаров.

Глава 3

Таня. Прошлое в одесском дворе и настоящее на Молдаванке. Молдаванка – история и реальность. Работа по-одесски

Жесткий валик царапал ткань, и Таня поняла, что скоро это будет заметно. Впрочем, на ткани купчихи ей было плевать. Известковая вода оставляла на пальцах белые разводы, и после стирки у Тани очень сильно болели руки. Эту боль было трудно унять.

В Одессе всегда не хватало воды. А потому процесс стирки превращался в мучительную и долгую процедуру, когда лохань заполнялась до предела бельем, а воду брали частично из редких колодцев, а частично – из источников-солончаков, вода из которых, не пригодная для стирки, разъедала и руки, и ткань.