Короли океана
Шрифт:
– Возможно, вам и удастся поцеловать его, – холодно ответствовал граф. – Это зависит только от вас!
– Что я должен для этого сделать?
Граф скорее потащил его, нежели повел, к постели, где лежала девушка, бледная и безмолвная.
– Что нужно сделать? – переспросил принц.
– Жениться на его матери, – медленно проговорил граф.
Молодой принц упал в кресло, обхватил руками голову и зарыдал.
– Вы мне не ответили! – все так же бесстрастно продолжал граф.
– Увы! – вскричал принц, поднимая залитое слезами
– Вы отказываетесь?
– Я не хозяин своей воли. Заклинаю, позвольте мне поцеловать сына!
– Нет у вас сына.
– Только один поцелуй, а дальше делайте что хотите!
– Нет! – отрезал граф.
И через мгновение продолжал:
– Взгляните на часы, что висят там на стене! Большая стрелка сейчас на цифре четыре. Когда пробьет половину пятого, я снова спрошу вас, согласны ли вы жениться на моей сестре и вернуть ей честь, которой вы ее подло лишили. У вас есть десять минут на то, чтобы принять решение, – больше чем достаточно. Богу угодно, чтобы вы прислушались к зову сердца, а не гордыни!
Засим граф повернулся к принцу спиной и подошел к доктору Гено. Тот, обмыв новорожденного теплой водой, пеленал его в загодя приготовленные простыни с осторожностью и заботой заправской повитухи.
– Спасибо, доктор, – с волнением промолвил граф. – Вы добры и верны, как всегда. Трудные выдались роды?
– Я раз двадцать опасался, что бедняжка не вынесет мук и умрет у меня на руках.
– Возможно, для нее это было бы за счастье, – глухо проговорил граф.
– Не говорите так о своей сестре, Людовик, вы же любите ее!
– Да, люблю! Больше жизни! Бедная Санция!.. А этот – трус!
– Нет, всего лишь слабая натура, бессильная и спесивая.
– Он откажет в удовлетворении.
– К сожалению, и такое возможно. Он не посмеет пойти против своих.
– Тем хуже для него. Моя сестра будет отомщена, клянусь.
– Что вы намерены делать?
– Это касается только меня, – отвечал граф тоном, не терпящим возражений.
– Вы не убьете его! – воскликнул врач.
– Убью? – зловеще усмехнувшись, бросил граф. – Полноте! Вы рехнулись, доктор. Разве смерть – это кара? Нет, я хочу, чтобы он мучился долго-долго, всю свою жизнь. Каждый миг страданий его жертвы будет восполнен годами его нескончаемых пыток и мучений.
– Вы ввергаете меня в дрожь, Людовик. Что за зловещий замысел созрел в вашей голове?
– Не спрашивайте, доктор, я не смогу вам ответить. Решение принято. И ничто его уже не изменит.
Доктор Гено печально склонил голову. Он знал эту железную натуру, неукротимую силу этого львиного сердца. Знал он и то, что тут бессильны любые мольбы и заклинания: ибо все они разобьются об эту непоколебимую волю.
Спустя несколько мгновений граф продолжал:
– В каком состоянии теперь моя сестра? – осведомился он.
– Вполне возможно, что она…
– Ее можно без опаски увезти прямо сейчас?
– Без малейшей, только с величайшей осторожностью.
– Это ваша забота, доктор. Помните наш уговор?
– Разумеется!
– Вы по-прежнему готовы оказать мне услугу, которую я от вас жду?
– Располагайте мной, Людовик. Я сделаю все, что обещал. А в случае надобности – и сверх того.
– Спасибо, доктор. Вас здесь больше ничего не держит?
– Больше ничего, вот только нужно хорошо укрыть несчастную от стужи.
– Займитесь же всем необходимым и наденьте маску, чтобы вас ненароком не узнали, – сейчас сюда придут.
Доктор повиновался, а граф меж тем в задумчивости наблюдал за ним.
Когда девушку укутали накидками и одеялами, он подошел к ней, наклонился и поцеловал в лоб, украдкой смахнув слезу со своей щеки.
– Бедная Санция! – прошептал граф. Только это он и смог вымолвить, выражая свою душевную боль; потом, даже не взглянув на младенца, которого ему показывал врач, он дрожащим голосом прибавил: – Уже половина!
И действительно, в это мгновение настенные часы пробили один раз.
Граф взял золотой свисток, висевший на цепочке у него на шее, и свистнул.
В тот же миг все двери распахнулись и в спальню ввалились по меньшей мере человек тридцать. Десятеро из них были вооружены, они охраняли два десятка пленников, чьи руки, были связаны в локтях за спиной, но не очень крепко, чтобы не стеснять движения. Затем вошли еще четверо с носилками – свою ношу они оставили возле кровати. Все эти люди были в масках. Большинство остальных, вооруженных до зубов, разошлось по другим комнатам дома, однако ж они все как один были готовы в случае чего собраться вместе по первому же свистку графа. Те, кому удалось пройти, а вернее, протиснуться в спальню, молча выстроились в ряд вдоль гобелена и стали там как вкопанные.
Обменявшись последними словами со своим врагом, принц де Монлор, мрачный и подавленный, сидел, обхватив голову руками, явно безучастный к тому, что происходило вокруг.
Доктор Гено поднял девушку на руки, бережно переложил на носилки и, поправив на ней накидки так, дабы уберечь ее от холода, уже было хотел распорядиться, чтобы носильщики готовились к отходу, как вдруг граф жестом остановил его.
– Минуту, доктор, с вашего позволения! – попросил он.
С этим словами граф подошел к принцу и слегка тронул его за плечо.
Молодой человек вскинул голову и вопрошающе воззрился на своего врага.
– Господин принц де Монлор, – проговорил граф твердым, четким и внятным голосом, который расслышали даже те, кто находились в соседних помещениях, – пробило половину пятого, и я жду вашего ответа. А чтобы меж нами не было недомолвок, я повторю мою просьбу. Мне угодно, чтобы все знали, что тут произошло, и, как бы там дальше ни обернулось, потом могли засвидетельствовать, что произойдет здесь сейчас.
– Слушаю вас, сударь. Говорите же, прошу! – отвечал молодой принц, поднявшись и отойдя к камину.