Короли рая
Шрифт:
Они вдвоем сидели возле цветника. Сладкие чужие ароматы неведомых красных и пурпурных цветов отвлекали нос Кейла, в то время как его глаза отвлекала Ли-йен. Здесь, рядом с общежитием студенток, было тихо, но, казалось, еще трудней сосредоточиться, чем посреди внутреннего двора. Это твои мысли о доме и Амите. Сожги их.
Он пытался. Но зуд на коже головы, травинки на лодыжках, судорога в бедре – все это представлялось более важным.
– Кажетесь отвлеченным, – заметила его новая ученица,
– Я сосредоточена на вашем носе, – заявила она, – так что ваше ерзанье раздражает.
Он полностью открыл глаза, но тут же их прищурил.
– Когда что-то раздражает, разумнее сосредоточиться на чем-то другом, а не продолжать раздражаться.
– Хороший совет, – сказала она, а затем вытянула руки. – Позвольте погадать вам по руке.
Ты вообще не должен был на это соглашаться, решил Кейл. Однако ты здесь.
Он протянул ей ладонь, растопырив пальцы, и Ли-йен взяла ее одной рукой, а другой провела по линиям на коже – настойчиво и, видимо, с определенной целью. Он пытался не обращать внимания на приятную теплоту и мягкость этих рук.
– Я доживу до ста лет и наделаю кучу детей?
– Тихо, – сказала Ли-йен, – я сосредоточиваюсь.
Он закатил глаза и стал ждать. Лучше бы я пытался медитировать.
– Вы очень серьезный парень, – сказала она наконец, не поднимая глаз. Он кивнул, предполагая, что это правда, размышляя, когда он стал таковым, и не особо впечатленный ее словами.
– Вы чувствуете тяжелое бремя. Ответственность за других – за всех, кого вы знаете, даже за тех, с кем незнакомы.
На этой фразе он слегка приподнял бровь.
– У вас огромное рвение стать кем-то или сделать что-то, но кем и что – вам неизвестно. И вы понимаете людей – видите их истинную суть, обычно сразу же.
Теперь он следил за ней, невольно заинтригованный, хотя она упрямо не смотрела на него.
– И… я думаю, вам грустно. Вы не хотели приезжать сюда. Вы оставили тех, кого любили, может, кого-то в частности, – она произнесла эту последнюю часть, почти как если бы удивилась сама, и наконец посмотрела на Кейла. Он понятия не имел, что сказать.
– И все это вы узнали по моей ладони?
Она покачала головой и улыбнулась:
– Нет. Вот видите? Слишком серьезный!
Он тоже улыбнулся, но отдернул руку, возможно слишком быстро.
– Впечатляющее развлечение, признаю. Теперь не спускайте глаз с травы и следите за вашим дыханием.
Она приняла насмешливо-серьезное выражение и позу, но сделала, как велел ее «учитель».
Позднее он лежал в своей постели в общаге для «иностранцев», наверное, в последний раз перед тем, как его переведут в храм. Он думал о своей былой жизни, пытаясь постичь новую. Завтра я стану послушником, скучным иноком в рясе, и все опять изменится.
После сеанса медитации Кейл проводил Ли-йен до ее здания и распрощался. Он чувствовал себя виноватым, думая, что извлек из этого больше, чем она. У двери они остановились – другие девушки входили и выходили, даже не глядя на них, – и в отношении кого угодно из местных Кейл приготовился бы к долгому обмену репликами, в основном состоящему из «увидимся позже». Не так с Ли-йен.
– Ваш урок был кратким, и вы так и не сказали мне, кто ваш наставник. Вы должны справляться лучше.
Она стояла, выжидая.
– Ладно, – сказал он, потому что не знал, что еще добавить.
Она поднялась в свою комнату, а он опять наказал себя за то, что не положил немедленно конец… чему бы то ни было.
Завтра он станет Посвященным Бога. Разрешено ли тогда будет общаться с девчонками? Он сжег эту мысль и в сотый раз дал волю своему воображению. В собственной личной тюрьме Кейла его брат и Лани предавались любви при лунном свете, а затем отец наказывал Тейна за то, что он защитил Кейла у стола хирурга. Все мы теряем, подумал он с горечью, все мы, кроме отца.
В его разыгравшемся воображении Тейн подвергался наказаниям от домашнего ареста до еженедельной порки. Обычно плеть держал Эка – его лицо хранило безмятежность, а из принца выплескивались нереальные фонтаны крови и криков… Иногда экзекуцию производил сам Фарахи.
Кейл задался вопросом, и уже не в первый раз, вернется ли когда-нибудь. Последний разговор с Амитом все еще повторялся в его снах.
«Прости, что я лгал тебе, Кейл. Но я должен был знать, каковы намерения твоего народа и что на уме у твоего отца. Теперь я вижу: он безжалостный параноик, находящий войну и предательство там, где их нет».
Кейл хотел возразить. Даже после всех передряг его первой реакцией было начать оправдывать отца, но он не решился. Каким-то образом он всегда знал, что в Амите есть нечто большее, чем выдавал этот «слуга», но также знал: кем бы тот ни был на самом деле, он хороший человек – ученый муж с мирными стремлениями. Месяцы назад он бы усомнился в этом чувстве – напомнил бы себе: как ты «почувствовал», что Ютани сказал правду о попытках вредить твоим рекрутам? Как показалось, будто Квал сказал правду, заявив, что не убивал Ютани?
Но Амит объяснил и это тоже.
«Ютани не лгал – не когда ты его спросил. Квал ждал до самого последнего момента, чтобы запугать юнгу, а ты никогда не рассматривал такой вариант. В любом случае не он убил его, Кейл. Это сделал твой отец. Хотя не знаю точно почему. Он хотел, чтобы Квал ушел, и притом тихо, но я не сумел выяснить его мотивы».
Истина этих слов окатила Кейла, как теплая вода, и заставила его оцепенеть – слишком оцепенеть, чтобы спросить, как Амит умудрился все это узнать.