Короля играет свита
Шрифт:
Ничего не осталось…
Кто знает, легче или, тяжелее было бы ему, сумей он каким-то невероятным образом подслушать слова, которыми обменялись на прощанье брат и сестра Зубовы, когда за Каразиным и Алексеем уже захлопнулась дверь и стихли их шаги.
Знаком удалив послушных Бесикова и Варламова, Платон Александрович осторожно подошел к сестре и взял ее похолодевшую, безжизненно повисшую руку:
— Tu n'as pas raison [52] .
— Что? — слабо улыбнулась Ольга. — Ты о чем?
52
Ты
— Ну, о чем… Сама знаешь. Может, стоило ему сказать?
— Бог с тобой! — Она почти ужаснулась: — Как сказать такое? Я ему и так столько зла причинила, зачем еще и этим его душу омрачить? Надеюсь, он не узнает ни от кого, никогда! Даже если б я и сказала, он бы не поверил мне. Ведь он мальчик еще, а я…
Увидела, как судорога свела красивое лицо брата, и поняла, что невзначай уязвила его и без того вечно уязвленное самолюбие.
— Милый ты мой, да не примеряй на себя всякую одежку. Государыня для тебя была одна на земле, и ты для нее один свет в окошке был. А я… у меня жизнь другая! Знаю: не люблю я этого мальчика, не нужен он мне. Так просто… закружил меня вихрь, да и дальше полетел, нахлынула волна, да и сошла. У него своя судьба, у меня — своя. Встретились — и пошли дальше в разные стороны!
Она умолкла, опустив глаза, и такое лицо было у нее в этот миг, что князь Платон не выдержал и обнял ее, крепко прижав к себе.
— Ты кого убеждаешь-то, Оленька? Меня или себя?
Ольга Александровна тихонько всхлипнула ему в плечо: —А бог его знает, Платоша.
— Вспомнилось вдруг, — проронил он с такой же печалью, какая звучала в ее голосе, — поссорились мы как-то с незабвенной государыней Екатериной Алексеевной из-за сущего пустяка, а мне лестно было, что такая женщина из-за меня, мальчишки, сердце себе крушит, и нипочем не желал я идти на мировую.
И случайно подслушал, как она сказала какой-то из своих дам: “Ну не чудно ли, что любовь до такой степени ставит все с ног на голову? Ты можешь быть лучшей на поприще жизни, властительницей умов, повелительницей чужих судеб, мнить себя всемогущей — и при этом ощущать себя полным ничтожеством оттого, что не в силах прельстить некое юное существо, которое просто, глупо и убого по сравнению с тобой… но одной тебе известно, чего бы ты ни отдала за один только взгляд его, исполненный любви! Горше всего сознание собственного бессилия: и прочь не уйти, и не добиться своего…” Так, да, сестра? Так, Оленька?
Ольга Александровна еще мгновение стояла понуро, но когда отстранилась, глаза ее были сухи и студены.
— Mon pauvre frere est toujours tres sensyble [53] ! Ну, мне наконец пора. Судно в порту ждать не станет. Прощай, дорогой мой.
— И ты прощай.
Они опять обнялись и троекратно расцеловались.
— Береги себя.
— И ты себя береги.
— Que la volonte de Die soil faite! [54]
Ольга Александровна вышла на крыльцо. Петербургская ночь — светлая, чистая, лунная, преддверие наступающих белых июньских ночей — опустилась на спящую столицу. Ольга Александровна вдохнула сырой, особенный воздух этого странного города и пошла к карете.
53
Мой бедный брат всегда так сентиментален! (франц.)
54
Да будет на все воля божья! (франц.)
Впереди по белой от лунного света дороге медленно брели две мужские фигуры. Ольга Александровна мгновение смотрела на одну из них — повыше и потоньше, чуть прихрамывающую, — потом пожала плечами и, опираясь на руку лакея, взошла в карету. Устроилась поудобнее:
— Гони!
Откинулась на спинку диванчика, глядя прямо вперед, хотя так и тянуло отдернуть шторку на плотно завешенном окне.
Кончено — так кончено. Возврата нет. Каждый должен покориться своей судьбе! Как это говорили мудрые, погибшие от собственной мудрости древние римляне? “Покорного судьбы влекут, строптивого — волокут!” Истинно так.
Эпилог.
Платон Зубов попытался поздней женитьбой на миловидной польке утешиться и найти утраченное душевное равновесие, затем он предпринял обещанное заграничное путешествие и скончался в безвестности.
Николай Зубов умер спустя семь месяцев после государственного переворота, Валерьян — через два года. Поговаривали, что кончина их не обошлась без яда, но зато достоверно известно, что она обошлась без участия Василия Львовича Каразина.
Татаринов был удален нижним чином в какой-то кавалерийский полк, а затем вовсе разжалован и поселился из милости у какого-то старинного друга. О времени кончины его ничего не ведомо. Остальные участники переворота, бывшие в чинах невысоких, постепенно были сосланы на Кавказ и в разное время там погибли.
Участь Скарятина и Талызина нам уже известна. Беннигсен никогда не вернулся ко двору. Должность литовского генерал-губернатора, которую он занимал, была передана Кутузову. Только в конце 1806 года военные дарования Беннигсена побудили императора Александра снова призвать его к деятельности и поставить во главе армии сражаться под Прейсиш — Эйлау и Фридляндом.
Через несколько месяцев после восшествия на престол, незадолго до коронации, Александр отнял у Никиты Панина портфель министра иностранных дел. Ему было предписано навсегда отказаться от государственной деятельности и никогда не появляться не только в столице, но даже вблизи от тех мест, где окажется русский император.
До самой своей смерти в 1826 году (он пережил Александра на несколько недель) граф Петр Андреевич фон дер Пален не покидал своего курляндского имения, где он аккуратно в каждую годовщину 11 марта напивался допьяна и крепко спал до следующего утра — годовщины начала нового царствования, в жертву которому он принес свою блестящую карьеру и саму жизнь.
Марин, Уваров и Волконский по необъяснимым причинам не пострадали и дожили свой век в полном довольстве и почете. Волконскому были впоследствии даже доверены секретные переговоры с Наполеоном.
Василий Львович Каразин кончил дни свои накануне Отечественной войны, успев нарадоваться счастью дочери. Она вышла замуж за молодого и богатого дворянина Алексея Уланова — вышла по своей горячей любви и доброй воле родительской.
Семейное счастье Анны Васильевны, впрочем, продолжалось не долго. Но ничьей злой воли в том не было: просто так распорядилась судьба. Алексей Сергеевич Уланов ушел в 12-м году в ополчение и пал под Тарутином, осиротив двоих сыновей, Василия и Сергея, а еще дочь по имени Ольга. Вдова его осталась после смерти супруга неутешной и более, никогда не выходила замуж, посвятив себя воспитанию детей.