Корона для миледи
Шрифт:
«Это всего лишь игра света и тени, — уверяла она себя, — или сквозняк шевелит тяжелые портьеры, развешенные там от стены до стены». За темной тканью скрывались сундуки и ларцы с личными сокровищами короля. О его богатствах ходили легенды, вызывая зависть у тех, кто хотел бы их захватить, если бы мог.
Эмма взглянула на короля, охваченная неожиданным приливом сочувствия к этому человеку, осажденному, как ему казалось, врагами со всех сторон, что заставляло его относиться с подозрительностью даже к собственным сыновьям. Он, видимо, ощутил на себе ее взгляд, так как именно в это мгновение поднял голову и посмотрел на Эмму запавшими глазами, и ей показалось, что морщины на его лице стали глубже, чем были еще утром. Но это тоже было, вероятно, игрой света трепещущего пламени, поскольку и тени в комнате вздрогнули и вытянулись, подобно живым существам, когда дворецкий, взяв свечу со стола, запечатал только что написанное письмо капающим воском.
Король дал знак, чтобы тот удалился, и Хьюберт, поклонившись, собрал писчие принадлежности и выскользнул из комнаты. Он тайком бросил взгляд на Эмму, прежде чем за ним со стоном закрылась тяжелая дубовая дверь, оставляя ее наедине с королем и зловещими тенями, подступающими из темных углов. Эмму снова охватило недоброе предчувствие.
Этельред залпом допил то, что было у него в кубке, и медленно поднялся. Он был облачен в вышитую ночную рубаху из тонкого белого льна и накинутую поверх нее плотную темную шерстяную мантию. Она не услышала от него никакого приветствия и приглашения сесть. Вид его был грозен.
— Я написал вашему брату о том, — начал Этельред, — что Свен Вилобородый напал на Эксетер, хотя и не сомневаюсь в том, что Ричард уже знает об этом. Более того, ему, возможно, сообщили еще до того, как все произошло.
Он выжидающе на нее взглянул, словно поощряя ее возразить ему. Эмма хотела сказать ему, что он ошибается, уверить его, что Ричард ничего не мог знать о намерениях Вилобородого. Правда, она и сама не была в этом до конца уверена. Действительно, ее брат мог закрыть глаза на корабли викингов, собирающиеся у его северного побережья. То же самое предполагал и Этельстан, и мысль о том, что это вполне возможно, не давала ей покоя все лето. Но даже если Ричард и вправду знал о планах Вилобородого, она не представляла, как бы он смог им воспрепятствовать.
Ей нечего было ответить королю, и, видя это, он осклабился жестокой, холодной улыбкой.
— Вам не кажется любопытным, — продолжил он, — что викинги атаковали город, принадлежащий вам, миледи? Я размышлял над этим и пришел к заключению, что Вилобородый покушался скорее на королеву Англии, нежели на ее короля.
Он задумчиво на нее глядел, ожидая ее реакции на такое предположение. Эмма изобразила замешательство, но от этого взгляда в жилах ее стыла кровь, а слова кололи подобно острому клинку. Знал ли Этельред о тех часах, что она провела в плену у Вилобородого? Сообщал ли король в письме Ричарду о том, что собирается избавиться от нее?
— Я не знаю, о чем вы говорите, милорд, — ответила она, с трудом шевеля внезапно высохшими губами.
— Совершенно не знаете? — спросил он, удивленно вскинув брови и недоверчиво ухмыляясь.
Этельред медленно подошел к ней, взял ее левую руку своей широкой ладонью и принялся теребить кольцо на ее среднем пальце, символизирующее их брачный союз.
— Что касается меня, — продолжил он, — то я не могу не задаться вопросом, не обещал ли ваш брат вашу руку кому-либо, прежде чем вы стали моей супругой?
Король уставился на нее своими бледно-голубыми глазами в ожидании ответа, но она была так поражена его словами, что лишь глядела на него в изумлении.
— У Свена Вилобородого двое сыновей, — заговорил он вновь. — Может, вы были обещаны одному из них, Эмма, а затем разорвали помолвку, когда мои посланники сделали более выгодное предложение?
— Нет, милорд, — возмутилась она. — Ни я, ни мой брат никаких подобных обещаний не давали, уверяю вас.
Он улыбнулся, но улыбка его была холодна.
— Тогда, возможно, сам король Дании завоевал ваше… восхищение, давайте назовем это так. Я спрашивал вас в первую брачную ночь, непорочны ли вы, и, хотя и поверил вашим уверениям в том, что вы невинны, теперь я вынужден в этом усомниться. Может быть, вы были благосклонны к Свену Вилобородому до того, как ваш брат пообещал мне вашу руку? Может, я купил бывшую в употреблении вещь? Свен разоряет ваши земли, Эмма, не мои. Не месть ли это отвергнутого любовника?
Первым ее порывом было дать ему пощечину, но ей удалось сдержать свое негодование. Это говорил страх Этельреда. Он, словно жестоко затравленное бессловесное животное, лягал все, до чего мог дотянуться. Если она даст ему повод причинить ей боль, он ухватится за него с безумным упоением. Сейчас она не имеет права терять голову, поскольку всецело пребывает в его власти. Освободив свою ладонь, она произнесла ледяным тоном:
— Я была девственна, когда выходила за вас замуж, мой король, и не была ни с кем помолвлена до того, как вы получили мою руку. Что касается выбора Свеном Вилобородым цели для своего нападения, то я не берусь судить о том, что у него на уме. Несомненно, он смотрит на весь Уэссекс как на собственность короля.
Эмма обхватила себя руками. В комнате было прохладно, а от недружелюбной улыбки короля становилось еще холоднее.
— Тем не менее, — возразил король, — разорение Эксетера, боюсь, отрицательно скажется на ваших доходах, и я сообщил об этом вашему брату. Вам стоит посоветоваться с ним относительно дополнительной материальной поддержки, поскольку вы мало будете получать со своих владений в Эксетере до тех пор, пока не будет восстановлено все то, что было разрушено. Я обещаю, что вы ничего не получите от меня до тех пор, пока не исполните ту обязанность, ради которой были, девственницей или нет, сюда присланы. Итак?
Он махнул рукой в сторону кровати.
Эмма смотрела на него с возмущением. Этот человек буквально с первого дня их семейной жизни не стеснялся выставлять напоказ сперва одну, а потом и других своих любовниц. А теперь, основываясь лишь на собственных порочных домыслах, считает ее шлюхой. Она его презирает. Она не желает, чтобы он прикасался к ней, не желает даже слышать его. То сочувствие, которое у нее было к нему, теперь улетучилось, и больше всего она хотела поскорее от него уйти.
— А вы не боитесь милорд, — произнесла она с таким холодным презрением, на какое только была способна, — что я оскверню вашу святую постель?
Может, после этого он ее ударит и вышвырнет вон. Но она не увидела в его глазах злобы. Там был лишь холодный расчет и, к ее изумлению, что-то вроде мрачного веселья.
— Вы правы, — ответил он. — Зачем осквернять мою кровать нормандской шлюхой? Кровать не нужна, чтобы вы исполнили свою роль королевской подстилки.
Схватив ее за руку, он толкнул ее к длинному столу. Эмма на мгновение опешила. Затем безжалостно нажимая ей на затылок, он принудил ее склонить голову. Она непроизвольно уперлась руками в твердую древесину, но сопротивляться ему у нее недоставало сил, и ей не оставалось ничего иного, как повернуть лицо в сторону, чтобы не удариться им о стол.