Корона Героев
Шрифт:
— Ты научишь меня делать огнеупорную мазь, если попрошу?
Аэрин вскинула голову. Он мог приказать ей дать разъяснения и знал, что она это понимает.
— Я с радостью научу любого, кто… с радостью будет учиться.
И как она поняла, что он не приказывает ей, так и он понял, чего она недоговорила: «С радостью будет учиться у меня, дочери ведьмы». Арлбет знал, хотя ему этого никто никогда напрямую не говорил, как именно называли его вторую жену.
— Я готов учиться. — Он протянул руку к мешочку с мазью, оставленному Аэрин на столе, зачерпнул кончиками пальцев немного желтоватого вещества и растер между большим и указательным пальцем. Принюхался. — Полагаю, этим объясняются рассказы о внезапно участившихся визитах первой сол к аптекарям.
Аэрин сглотнула и кивнула:
— Я буду… я почту за честь показать вам изготовление кенета, повелитель.
Арлбет поднялся, подошел к дочери и обнял ее, а затем, придерживая ее левой рукой за плечи и не обращая внимания на лоснящийся мех своего рукава и состояние ее кожаной туники, продолжил:
— Послушай, дуреха ты моя маленькая. Я понимаю, почему ты так себя вела, и сочувствую тебе, а также невероятно горжусь тобой. Но будь добра, не шныряй больше по округе, рискуя жизнью, чтобы еще что-то доказать, хорошо? Сначала хотя бы поговори со мной. А теперь иди и позволь мне вернуться к моим делам. У меня еще впереди долгий рабочий день, а ты меня прервала.
Аэрин умчалась.
Спустя неделю она наконец снова осмелилась показаться на глаза отцу за завтраком, а значит сидеть за столом и рисковать нарваться на непростой разговор.
— Я уже начал чувствовать себя людоедом, — поддел ее Арлбет. — Рад, что ты выползла из своего укрытия.
Присутствовавший при этом Тор рассмеялся, и так Аэрин узнала, что и кузену известна ее история с драконом. Она вспыхнула, но первый приступ смущения отступил, и она напомнила себе, что к этому времени неосведомленных в Городе, скорее всего, не осталось.
Больше до конца завтрака неловких моментов не возникало, но когда Аэрин поднялась в надежде ускользнуть — она еще не настолько оправилась, чтобы появиться в зале приемов, и проводила свои дни за починкой костюма и ездой на Талате, — Арлбет сказал:
— Погоди минутку. Я кое-что припас для тебя, но мне надоело брать это с собой к завтраку понапрасну.
Тор встал и вышел из комнаты, а Арлбет демонстративно налил себе новую чашку маллака. Тор вернулся быстро, хотя эти секунды показались Аэрин бесконечными, и принес два копья и ее простой маленький меч, за которым, должно быть, сходил к ней в покои, где тот висел на крючке у кровати. Тор торжественно вручил их королю, опустившись на колено и наклонив корпус так, что вытянутые руки оказались на уровне головы, и Аэрин содрогнулась, ибо первый сола никому не должен оказывать такой чести. Арлбет же ее принял, ибо сказал:
— Довольно, Тор, мы уже знаем, что это для тебя означает.
И первый сола выпрямился с тенью улыбки на лице.
Арлбет встал и повернулся к дочери. Она тоже поднялась, округлив глаза.
— Первым я вручаю тебе твой меч. — Он протянул ей клинок рукоятью вперед. Аэрин подставила сложенные чашкой ладони, отец вложил в них меч и накрыл их своими.
— Итак, ты получаешь свой первый меч из рук короля, — произнес он и отпустил руки.
Аэрин медленно опустила руки, и меч оказался лежащим поперек бедер. Теперь она носила меч короля, и король может призвать ее, когда пожелает, приказать действовать или же запретить. Она покраснела, побледнела и сглотнула.
— А теперь, — весело сказал Арлбет, — когда ты получила свой меч официально из моих рук, я могу официально наказать тебя им. — Он вытянул меч за рукоять из ножен, которые тупо сжимала Аэрин, взмахнул им в воздухе — каким же маленьким показался ей подарок Тора в его руках — и остановил его кончик ровно у Аэрин перед носом.
— Вот, — сказал он и сильно хлопнул ее по щеке плоской стороной клинка, — и вот, — и он хлопнул ее по другой щеке.
Аэрин моргнула — от ударов у нее на глазах выступили слезы.
Арлбет подождал, пока взор ее не прояснился, и продолжил:
— Я отношусь к этому очень серьезно, дорогая, и если снова поймаю тебя на том, что ты уезжаешь, не сказавшись прежде мне, могу обойтись с тобой как с предателем.
Аэрин кивнула.
— Но поскольку теперь ты меченосец по праву и поскольку мы гордимся общим признанием твоего недавно продемонстрированного мастерства в драконобойстве, — продолжил он, обернулся и взял копья, которые все еще держал Тор, — это тебе.
Торопливо закинув на плечо ремень ножен, Аэрин протянула руки.
— Это со времен моей охоты на драконов, — сказал Арлбет. Дочь вскинула на него острый взгляд. — Да, я охотился на драконов, будучи чуть старше, чем ты сейчас, и в доказательство у меня есть несколько шрамов. — Он улыбнулся воспоминаниям. — Но наследников трона быстро отучают от таких опасных и лишенных блеска занятий, как охота на драконов, поэтому мне удалось воспользоваться этими копьями всего несколько раз, прежде чем отложить навсегда. Я хранил их столько времени из чистого упрямства.
Аэрин улыбнулась, глядя на то, что держала в руках.
— По крайней мере, могу тебя заверить, они упругие и прочные и летят точно в цель. Также должен тебе сообщить, что нам доложили о новом драконе — вчера утром. Я обещал просителю ответить сегодня. Он придет на утренний прием. Ты съездишь с ним?
Аэрин с отцом смотрели друг на друга. Впервые она обрела официальное положение при его дворе. Если раньше ее терпели подле короля лишь потому, что она была его дочерью, то теперь она завоевала собственное место. Она носила меч короля и таким образом становилась, пусть и нерегулярным, воином его армии и его верным слугой, оставаясь дочерью. У нее есть собственное положение — и завоеванное, и дарованное. Аэрин прижала копья к груди, больно стукнувшись коленкой о ножны меча, и кивнула.
— Хорошо. Продолжай ты прятаться, я бы снова послал Гебета. Только подумай о чести, которую ты потеряла бы.
Аэрин, вместо этого потерявшая голос, снова кивнула.
— Очередной тебе урок, дорогая. Особе королевской крови прятаться непозволительно — по крайней мере, с тех пор, как она о себе заявила.
Дар речи отчасти вернулся к ней, и она сипло сказала:
— Я всю жизнь пряталась.
Нечто вроде улыбки замерцало в глазах Арлбета.
— А то я не знаю! Я уже начал ломать голову, что мне придется предпринять, если ты не выступишь по собственной воле. Но ты выступила — пусть и не совсем таким образом, каким я хотел, — и я не премину этим воспользоваться.